Юная жена
Шрифт:
— Интересно, — протянул Грэм. — Такое впечатление, что ты потеряла слух не полностью.
Эвелин пожала плечами.
— Почти совсем. По-настоящему слов я не слышу. Я забыла почти все звуки, а раньше помнила. Закрывала глаза и вспоминала их. Сейчас это мне трудно. Звуки ушли.
Эвелин говорила с такой грустью, что Грэм почувствовал боль в груди. Он не мог представить себе жизнь без слуха, но вот Эвелин сумела справиться с таким ужасным несчастьем, придумала, как выжить. Если она может читать по губам, значит, понимает, что говорят люди,
Нервно сплетая и расплетая пальцы, Эвелин произнесла:
— Я хотела сказать… что мне нужно начать все сначала. Я думала, что здесь у меня все будет иначе. Здесь я не буду бояться, что меня отдадут Йену. О тебе я ничего не знала, но решила, что ты не можешь быть хуже, чем он.
— Не уверен, что это можно считать комплиментом, — сухо заметил Грэм.
Эвелин вспыхнула.
— Это всего-навсего правда. Я собиралась поговорить с тобой, но мне оказали здесь такой холодный прием, что я испугалась. Узнай твои люди правду, они стали бы вести себя еще более дерзко.
Эвелин закусила губу и отвернулась, но Грэм заставил ее снова повернуться к нему лицом.
— Чего ты боялась?
— Я видела, что ты сочувствуешь мне, и думала, что если узнаешь, что я не слабоумная, то станешь относиться ко мне только как к дочери своего врага. Станешь ненавидеть и проклинать меня. Я оказалась в ужасном положении. Боялась сказать правду. А еще я хотела нормального… брака. Но боялась, что, узнав правду, ты разгневаешься на меня за обман.
Грэм тяжело вздохнул.
— Ты сама загнала себя в ловушку, Эвелин. Нелегко тебе пришлось, а?
Эвелин согласно кивнула:
— Нелегко.
— Нам надо еще о многом поговорить, но я хочу, чтобы ты знала: у тебя есть законное место в моем клане. И я сделаю все, чтобы защитить тебя и обеспечить тебе уважение, подобающее моей жене. Я никому не позволю обидеть тебя словом или делом.
Вся фигура Эвелин выразила облегчение. Она подняла на Грэма взгляд, полный надежды.
— Грэм, а наш брак будет настоящим? Я по-настоящему стану твоей женой, или мы будем играть роли, предписанные нам королевским указом?
В его горле родился низкий, рокочущий звук. Грэм знал, что Эвелин его не слышит, но все же надеялся, что она ощутит напряженную вибрацию в его груди.
Он пальцами приподнял подбородок Эвелин и накрыл ее губы своими. Поцелуй был долгим и многообещающим. Когда Грэм отстранился, Эвелин перевела дыхание, а губы ее припухли.
— Ты будешь моей женой, Эвелин, можешь не сомневаться. Первая брачная ночь станет подтверждением нашего брака.
Глава 22
Сердце Эвелин рвалось из груди. Волнение, страх, возбуждение — все стянулось в один тугой узел. Ей казалось, она не выдержит этого напряжения. Хотелось узнать: когда, где и как. А если прямо сейчас? Но леди не должна задавать таких вопросов — меньше всего ей хотелось смутить мужа.
Чтобы не расставаться с ним как можно дольше, она сплела пальцы с его пальцами.
— Я не жалею, что мне пришлось выйти за тебя замуж, — торжественным тоном призналась она.
Странно было вновь обрести способность говорить, знать, что говоришь, и не иметь возможности услышать звуки, слетающие с собственных губ. Вибрации щекотали ей горло, и Эвелин ощущала, что с непривычки его уже начало саднить. Во рту пересохло. Она высвободила у Грэма свою руку и потерла шею.
— Дать воды? — спросил Грэм. — Тебе, наверное, больно, ведь ты не привыкла говорить.
Она кивнула.
Грэм поднялся и прошел к маленькому столику у окна, где стоял кувшин с водой. Налил полный кубок, вернулся на прежнее место и протянул воду Эвелин.
Первые же глотки стали успокаивать раздражение в горле, которое начало болеть еще раньше, когда она в первый раз закричала в главном зале. Теперь придется платить за собственную несдержанность.
— Я тоже не жалею, что женился на тебе, Эвелин.
Ее глаза распахнулись. Она не ждала такого признания. Сама Эвелин заговорила об этом только для того, чтобы Грэм знал о ее отношении, и не рассчитывала, что он ответит тем же. Но его слова принесли ей облегчение и вызвали в душе признательность. А вдруг… вдруг у них все же получится такой брак, как у ее родителей?
— Не думаю, что наша супружеская жизнь будет легкой. Мы оба знаем, что наши семьи враждуют. Мое отношение к твоей родне не изменится. Я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть. Говорю потому, что не буду тебе лгать.
Эвелин сглотнула, но не отвела глаз от его губ, чтобы не пропустить ни одного слова, пусть даже эти слова причиняли ей боль.
— Но я не сожалею о союзе, который был нам навязан. — Он нежно коснулся ее щеки. — Я сумею защитить тебя, Эвелин. И не позволю своим родственникам обижать тебя. И унижать тоже не позволю. Теперь надо решить, что мы им скажем. У тебя больше нет причин жить в уединении, хранить тайну, прятаться в тени. Здесь Йен Макхью не может причинить тебе вреда.
Рука, держащая кубок, дрогнула.
Грэм осторожно забрал его у Эвелин и поставил на пол рядом с кроватью. Потом взял в руки обе ее ладони и нежно сжал, как будто этим жестом предлагал ей свою поддержку.
— Они, конечно, до сих пор считают меня полоумной, — прошептала Эвелин. — Да я и правда не совсем нормальна.
Грэм помрачнел.
— Ты в этом не виновата. С тобой произошел несчастный случай, из-за которого ты тяжело заболела. Ты можешь говорить, понимаешь, что говорят другие. Можешь делать все, на что способна нормальная девушка. Единственная разница в том, что ты не слышишь. Это не делает тебя глупее. И любой, кто заявит, что это не так, будет иметь дело со мной.