Юнит
Шрифт:
– Стой! – крикнула Рита, и это стало роковой ошибкой: она почти сразу начала задыхаться. Схватилась за горло. Упала на колени, но не сдалась. – Стой, дурак! Туда нельзя! Дальше нельзя! Тебя расплющит, как мышь! Назад!
Юнит вздрогнул. Замер. Обернулся. Мутный, лишенный каких-либо эмоций взгляд скользнул по Рите.
– Назад, дубина… – прохрипела Маргарита. Из носа хлестала кровь. Сознание меркло. – Ко мне! Быстро!
Она попыталась дотянуться до поручня и встать, но рука безвольно упала. Сквозь гул генераторов и рев ветра слух уловил чьи-то истошные вопли.
– Белка,
Рита посмотрела через плечо. Паша и Асуми махали руками, кричали, звали ее обратно в отдушину, но никто из них не решился вылезти и последовать за ней. Знамо дело, рисковать собственной шкурой – не самое благодарное занятие.
Беликова хотела позвать на помощь, но голоса совсем не осталось – в легких все хрипело и булькало. Она умирала. Задыхалась.
И тут она взлетела. Сильные руки подхватили ее, и Рита оказалась прижата к твердой, горячей и мокрой от пота груди. В какой-то момент Беликова испугалась, что юнит бросит ее прямиком на гамма-сетку, где радиация в считаные секунды довершит начатое. Однако киборг понес ее к вентиляционной шахте. Перед глазами мелькнули испуганные физиономии коллег, и Маргарита Павловна отключилась.
Глава 4
Мечты vs Реальность
– Когда я вырасту, стану археологом, как моя мама! – гордо заявил Владик, и все захлопали.
Следом поднялась Клавдия. Румяная, будто яблочко.
– Мой папа – летчик-истребитель, – сообщила девочка. – Я буду хорошо учиться и тоже стану летчиком, как он!
– А я, когда вырасту, поеду работать на космическую станцию профессора Левандовского! – просияла девятилетняя Рита Беликова.
Она жила и дышала этой мечтой с самого детства и отступать не собиралась. Даже когда поняла, что работа мечты, по сути, – самая настоящая каторга. Вместо тюрьмы – орбитальная станция. Вместо камеры – блок. Вместо срока – условное время. Условные дни и условные ночи, установленные станционной системой для поддержания оптимальных биоритмов, складывались во вполне себе реальные недели, месяцы и годы… И никаких тебе выходных, ни отпуска – ничего. Только работа. Только хардкор. Левандовский не выносил нытиков. Правила у шефа в этом отношении отличались жестокой простотой. Жалуешься? Не справляешься? Скучаешь по родным? Тогда дуй домой и не мешай другим работать. За косяки он тоже наказывал, но увольнял только после третьего.
Два у Риты уже имелось.
Темная фигура расплывалась перед глазами. Беликова приподнялась на локте, с великим трудом разлепила запекшиеся губы и, едва ворочая языком, прошептала:
– Я все могу объяснить…
– Прибереги объяснения для шефа. – Темной фигурой оказался Павел, а вовсе не Левандовский, и дышать сразу стало легче. – Асуми, все готово?
– Хай, Павел Николаевич-сан. – Японочка подала ему шприц, и Павличенко ловко засадил иглу Рите в предплечье.
Рука у Пашки была легкая. Никто никогда не жаловался.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся потомок донских казаков. – Мы уж боялись, что ты ласты склеишь. Ну ты, мать, даешь!
– Камикадзе, – глубокомысленно добавила Асуми. – У нас это
Ассистентка поднесла к губам Риты стакан воды.
– Спасибо, – выдохнула Беликова, осушив его до дна. – Вы вернули юнита в капсулу? Надо срочно проверить программу и…
– Кхм… – кашлянул Паша в кулак и многозначительно посмотрел в дальний угол спального отсека.
Маргарита проследила за его взглядом и забыла, как дышать.
У стены стоял юнит. Стоял и смотрел куда-то себе под ноги.
– Я его тут приодел немного. Ты ведь не против, правда?
Рита медленно моргнула. Пашкины штаны юниту были коротки и узки. Футболка натянулась на широкой груди, как на барабане. Но… это все равно лучше, чем созерцать те самые причиндалы, о которых упоминал мсье Девьер.
– Зачем он здесь? – пробормотала она. – Почему не в лаборатории?
Павличенко переглянулся с Асуми. Чего это они?
– Ты помнишь наизусть нерушимые правила «Юниверсума»? – спросил донской казак.
– Экзаменовать меня собрался? – рыкнула Рита. Она вознамерилась сказать еще много грубых и обидных слов, но в разговор встряла японка:
– Согарасно шестанадцатому нерушимому паравилу «Юниверсума» юнит подчиняется только париказам владельца, – пролепетала она, прикрыв от натуги раскосые очи.
Получилось совсем без акцента, и Паша одобрительно покивал:
– Неплохо, самурайская дочь. Весьма неплохо. Растешь!
Асуми просияла.
Маргарита села на постели. Потерла виски.
– Вы совсем обалдели? Где я вам сейчас эту Магали достану? Она за сотни галометров отсюда, с другим юнитом на борту!
– А зачем нам Магали? – вскинул Пашка казацкие брови. Наверное, такие же хмурили в свое время Стенька Разин и Емельян Пугачев.
– Тебе же нужен владелец, чтобы управлять этим вот… – она кивком указала на юнита, – чудом в штанах.
– А вот это самое интересное, – хмыкнул Павличенко. – Уж не знаю, как это вышло, но владелец юнита – ты.
– Я? – Рита аж подскочила.
– Именно, – кивнул Павел. – Может, повлияла волна радиации от гамма-сетки или программный сбой, но там, на мосту в гравитационном тоннеле, семьсот двадцать седьмой автоматически активировался на твою защиту.
– Поэтому он меня и вытащил… – прошептала ошарашенная Рита.
– В точку! – подмигнул Павел и потрепал ее по плечу. – Говорил я тебе, скажи «к черту!», а ты упрямилась. Видишь, что из этого вышло?
– Пошел к черту, – буркнула Беликова.
– Теперь, увы, поздновато.
– Ты на сто процентов уверен, что он активирован на меня?
Павличенко хмыкнул, поднялся и отошел на пару шагов. Взял с полки увесистый томик – «Марксизм-ленинизм в постиндустриальную эпоху». Размахнулся, целясь прямиком Рите в лобешник…
Юнит среагировал мгновенно. Подлетел, вывернул Пашке руку, заломил. «Марксизм» упал на коврик, а донской казак завопил:
– А-ай! Больно!
– Пусти его! – скорее машинально, чем осознанно, крикнула Маргарита… и опешила.
Семь-два-семь моментально подчинился приказу. Оставил Павла в покое и отступил на свое место в угол. Привалился к стене и уставился в пол.