Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв.
Шрифт:
А вот Пелевин это все сделал, и местом действия его романа, естественно, стала дурка. Здесь лечатся, а точней, предаются своим фантазиям четверо сумасшедших: Петр Пустота, полагающий себя поэтом-декадентом начала 20 века и сподвижником легендарного Чапая (тот становится и наставником Пустоты в буддизме); некто Сердюк, который участвует в сваре двух средневековых японских кланов; Мария («Просто Мария» – популярный у нас в середине 90-х мексиканский сериал), у которой якобы роман с самим Шварцнеггером; и бандюган Володин, у которого,
Заинтригованный читатель будет пробиваться в этом лабиринте к разным очевидным и не очень истинам, главная из которых – Россия за сотню лет повторяет все тот же цикл своих исканий: с Западом ли она (Мария) или с Востоком (Сердюк), с высокой ли духовностью (Пустота) или с откровеннейшей уголовщинкой (Володин). И как почти сто лет назад, черт знает, чем сердце ее успокоится.
Конечно, роман Пелевина – игра, и все серьезное здесь подается (и восприниматься должно бы) с улыбкой. Возможно, сцены из времен гражданской войны вам покажутся чересчур книжными. Зато реалии 90-х весомы и узнаваемы, и автором, кажется, ненавидимы жгуче. Главное, этот роман претендует на то, чтобы разбудить мысль читателя и делает все, чтобы пробуждение было «с улыбкой на устах».
«Представь, что твой внутренний прокурор тебя арестовал, все твои внутренние адвокаты облажались, и сел ты в свою собственную внутреннюю мусарню. Так вот вообрази, что при этом есть кто-то четвертый, которого никто никуда не тащит, которого нельзя назвать ни прокурором, ни тем, кому он дело шьет, ни адвокатом. И не урка, и не мужик, и не мусор. Так вот этот четвертый и есть тот, кто от вечного кайфа прется».
«Движение – все, конечная цель – ничто»
«Из семнадцатой образцовой психиатрической больницы убегает сумасшедший по фамилии Пустота. Времени для побега нет, и он про это знает. Больше того, бежать некуда, и в это некуда нет пути. Но все это пустяки по сравнению с тем, что того, кто убегает, нигде и никак не представляется возможным найти».
Мы: 1940-е годы
«Сороковые, роковые» – лаконичней Давида Самойлова никто не назвал время Великой Отечественной войны. «Рок», судьба: и смерть и жизнь, и победа, и неволя, – вся трагическая полнота бытия обрушилась на «граждан СССР» 22 июня 1941 г. И сколько же разных ликов войны отразились в зеркале литературы! Горечь потерь, но и убежденность в победе – в стихах и прозе военных лет; несколько фальшивый, золоченый пафос сталинских триумфальных од конца 40-х; очень честная, правдивая, хотя и не всегда поднимающаяся к большим обобщениям «лейтенантская проза» времен «оттепели» (вторая половина 50-х-60-е гг.); проблемы нравственного выбора, так обострившиеся в литературе 70-х – в литературе, полной духовных исканий и все больше душевной смуты…
В наше время не только литераторы, но и историки ломают копья вокруг, казалось бы, беспроблемно пафосной темы ВОВ. Память о ней уже не столь остра с течением лет, у новых поколений – «свои» войны, не такие бесспорно праведные. И все равно, Великая Отечественная, как бы ни истолковывать ее события, остается главным событием 20-го века в нашей стране, непроходящей болью, которой мы все же хотим гордиться.
Масса новейших фильмов и особенно сериалов не слишком поможет: в них уже выработан некий канон, набор штампов, «как надо изображать». А правду лучше узнавать из первых рук. Вот почему этот раздел мы наполнили произведениями, прежде всего, непосредственных участников войны: Ю. Бондарева, В. Кондратьева, К. Воробьева, В. Богомолова, Г. Бакланова,
Особенно остро ставят проблемы эпохи Л. Леонов, В. Гроссман, В. Быков, В. Астафьев, В. Распутин. Трагические страницы военного бытия в тылу освещает А. Приставкин. А сатирическую краску в военную тему добавляет В. Войнович.
Какой видится та эпоха из 21 века? Об этом – фэнтезийный роман И. Бояшова, роман с некоторой примесью фэнтези Э. Веркина и острое исследование самого парадоксального скандала эпохи у А. Терехова.
Прошлое не то, чтобы не отпускает, но учит. И каждый автор здесь «учится» по-своему.
Это главное слово – бережность…
Л. М. Леонов «Русский лес»
Роман «Русский лес» считается одним из главных произведений советского классика. Собственно, в нем писатель подвел предварительные итоги прожитой страной половины века (роман 1953 г.) Неисправимый скептик не только в отношении советского эксперимента, но и природы человеческой вообще, Леонов здесь протянул руку своей эпохе, своему современнику. Память о военных испытаниях народа, отблеск недавней победы настроили автора на одический лад. Быть может, сейчас этот пафос кажется несколько наивным и громким. Хотя как знать – возможно, именно сегодня он многим понравится.
Итак, теплым летним утречком приезжает в Москву из далекой Енги – края лесного, сурового – юная Поля Вихрова. В Москве у нее живет отец – известный лесовод профессор Вихров. Ему в лицо Поля, выросшая без отца, мечтает бросить горячие слова комсомольских упреков, разоблачений, которыми и без того полнятся газеты. Там пишут, что профессор Вихров мешает развитию лесной промышленности, и вообще человек он какой-то подозрительный. Поле не удается сделать задуманное в день своего приезда. А ночью на советские города упадут первые немецкие бомбы…
Действие романа раздваивается. С одной стороны, это – тогдашнее военное «сегодня», где Полю и ее друзей ждет много испытаний. С другой – постоянные отсылки к прошлому, в самое начало века. Оно, это прошлое, не умерло, оно всеми своими тайнами и «несостыковками» определяет сегодняшний день. Выясняется, что вовсе не профессор-трудяга Вихров, а блестящий его оппонент Грацианский – главный супостат и злодей в романе. Он замаран и сотрудничеством с царской охранкой (великий, по советским меркам, «косяк»), и предательством, и подлостью даже в личной жизни. И, конечно, его ждет расплата: нам в нашем прекрасном «завтра» такие люди не надобны. Но пусть не оттолкнет вас порой нарочитая наивность сюжетных ходов: изощреннейший автор просто подделывается под кальки расхожих мнений своей эпохи.
Самым важным для него было донести свою главную и тогда для многих очень не бесспорную, а порой и опасную мысль о бережном отношении к родной природе – ну, и к человеку как части ее. Едва ли не первым у нас Леонов заговорил об угрозе экологии. Об этом в порыве освоения «пространств и земель», в годы индустриализации, не думали. Вряд ли мы ошибемся, сказав, что именно бесчисленные жертвы, которые принесла наша страна в годы войны, помогли автору одернуть лихих людей с топорами и с вечным девизом: «Лес рубят – щепки летят». Этот лозунг «оправдывал» жестокость репрессий 30-х, но после войны звучал уже кощунственно на израненной нашей земле. К тому же военный опыт показал: разухабистое отношение к людским и природным ресурсам чревато опасностью поражения. Зоркий и жесткий аналитик, Леонов в 30-е осторожно задавал вопросы упоенному собой советскому бытию. Но в военное лихолетье он искал то, что может объединить людей в противостоянии врагу; среди социальных конфликтов он жаждал синтеза и нашел скрепляющий все исток патриотических чувств в любви к родной природе, к человеку труда, который заодно с этой природой живет.