Юность Лагардера
Шрифт:
Его звали Поль Скаррон, и ему было сорок два года. Сын парламентского советника, весьма зажиточного парижского буржуа, он был вынужден рано покинуть отчий дом из-за скандалов с мачехой, которая сделала его жизнь невыносимой; позднее она ухитрилась лишить его наследства, оставленного советником.
Скаррон был очень умен, обладал колоссальными познаниями и чрезвычайным остроумием; приняв сан аббата, он стал усердным посетителем литературных салонов, где царили прекрасные дамы, которых укусил тарантул сочинительства — знаменитые в то время писательницы, предшественницы мадам де Сталь и Жорж Санд.
Впрочем, с равной охотой он
В двадцать восемь лет он получил синекуру [58] при епископе Манса. Тогда-то и случилось несчастье, превратившее его в жалкого скрюченного паралитика.
Будучи любителем пошутить, он решил слегка встряхнуть сонных провинциалов, представ на карнавале в виде птицы. Раздевшись донага, он вымазался медом и обвалялся в пуху.
58
хорошо оплачиваемая должность, не требующая никакого труда
На улице его узнали набожные прихожанки и принялись нещадно бранить, возбудив, наконец, негодование толпы. У Скаррона в городе и без того была скверная репутация из-за постоянных попоек и галантных похождений. Теперь ему стали угрожать и с улюлюканьем погнались за ним, когда он пустился бежать.
Спасаясь от преследования разъяренных женщин, он бросился в болото, надеясь укрыться в камышах… Его не нашли, но ему пришлось несколько часов провести по горло в ледяной воде, где он, слыша крики взбешенных горожан, дрожал как от холода, так и от страха.
Следствием этого приключения стал острый ревматизм, который позднее осложнился воспалением спинного мозга. Так Скаррон превратился в калеку.
Вернувшись в Париж, он жил на доходы от своих литературных сочинений, но главным средством к существованию была пенсия, дарованная ему Анной Австрийской. Не случайно он именовал себя «больным королевы». Наступила Фронда… Он принялся обличать Мазарини и лишился пенсии! Тяжкое, но, в общем-то, справедливое наказание для поэта, которому обязан своим рождением ядовитый памфлет, получивший название «Мазаринада».
С той поры он мог рассчитывать только на свое перо. Он был талантлив и умел угождать сильным мира сего, а потому жил безбедно в своем доме на улице Тиксандри. Вокруг его инвалидной коляски собиралось блистательное общество: бывать у него считали за честь самые прославленные писатели и признанные остроумцы. К Скаррону частенько наведывались маркиза де Севинье, госпожа де Ла Сабльер, Нинон де Ланкло, Марьон де Лорм, Скюдери, Вивон, Пелисон, Гра-мон и множество других знаменитостей эпохи.
Чтобы не умереть с голоду, Франсуаза д'Обинье, ангел в человеческом облике, согласилась выйти замуж за это чудище. Никто не узнал о том, что чувствовала юная невеста во время венчания… Госпожа Скаррон сумела понравиться влиятельным друзьям поэта. Этого мало: она добилась того, что все посетители литературного салона ее мужа стали относиться к ней с восхищением и уважением.
В 1660 году Скаррон объявил друзьям и родным, что скоро умрет, сказав им в утешение: «Вы никогда не будете столько плакать обо мне, сколько я заставлял вас смеяться!»
Он сам написал себе эпитафию, которая гласит:
Тот,В дверь Франсуазы снова постучалась нищета. Однако же вместо нее в дом вошла госпожа удача…
Анна Австрийская назначила урожденной д'Обинье пенсию в две тысячи ливров, а маркиза де Монтеспан, в то время безраздельно владевшая сердцем Людовика XIV, по рекомендации друзей покойного поэта доверила его вдове воспитание сына, которого только что подарила коронованному возлюбленному. Отныне при рождении очередного бастарда [59] его немедленно отдавали под опеку госпожи Скаррон.
59
незаконнорожденный ребенок
В 1673 году король принял решение узаконить своих внебрачных детей. Это было сделано по политическим мотивам, однако и воспитательница обрела теперь официальный статус. Ей был предоставлен замок, и она получила титул маркизы де Ментенон.
Великому королю, как это ни странно, не везло с женщинами. В юности он пылал безнадежной страстью к Марии Манчини, племяннице Мазарини, на которой не мог жениться, ибо кардинал, исходя из государственных соображений, наложил вето на этот матримониальный проект. Мадемуазель де Фонтанж была красива, но глупа; королева Мария-Терезия уродлива, груба, с гнилыми зубами, толстая и неповоротливая, поглощавшая в огромных количествах чеснок и шоколад; мадемуазель де Лавальер не сумела привязать его к себе надолго; а госпожа де Монтеспан отличалась злобным нравом, была низкой жестокой интриганкой и не гнушалась даже преступлениями…
Как случилось, что Король-Солнце, будучи уже на пятом десятке, обратил внимание на маркизу де Ментенон, которая была его старше? Он говорил ей: «Вы моя безмятежность». Она была для него скорее нежным другом, нежели возлюбленной. Госпожа де Севинье писала, что благодаря этой женщине он познал новый, неведомый ему прежде мир — бескорыстной привязанности, естественности и легкости общения…
Есть и еще одна причина. Короля окружают люди эгоистичные, со своими страстями и вожделениями. Он одинок, ужасающе одинок. Никто не любит его ради него самого. Каждый — будь то мужчина или женщина — стремится приблизиться к нему, дабы извлечь какую-нибудь выгоду.
Маркиза де Ментенон ничего не просила и ничего не желала. Она была счастлива тем, что имеет.
Когда Людовик в 1683 году, через два года после смерти королевы, попросил ее руки, она дала согласие с большим трудом. «Мне нужна, — говорила она, — только ваша душа: не для себя самой, но для того, чтобы вручить ее Господу… В этом моя единственная цель. Лишь ради нее я буду жить, буду рядом с вами». Слова ее были искренними…
Вот так и произошло событие, неслыханное для Франции, где монархическая власть вознеслась на недосягаемую высоту: Великий король женился на вдове «безногой каракатицы»…