Юные охотники
Шрифт:
Куда же он торопился? Какую добычу преследовал?
Понаблюдав за ним некоторое время, Ганс, к своему величайшему изумлению, обнаружил, что фенек гонится за страусами.
Вытянув остренькую мордочку и блестя глазками, он бежал по тому же пути, по которому только что прошли страусы. Стоило страусам остановиться, как он тоже останавливался и низко приседал, чтобы они его не увидели; страусы двигались дальше, и он тотчас пускался вслед, время от времени прячась за камнями и кустиками и деловито высматривая уходивших вперед птиц. Несомненно, он бежал по их следу! Только что за дело было до страусов такому маленькому зверьку? Уж конечно, он не думал напасть на них, хотя и крался за ними точь-в-точь,
Тут было что-то другое. Ведь достаточно одного удара могучей ноги страуса, чтобы фенек отлетел на пятьдесят шагов, как мяч, отброшенный ракеткой теннисиста. Нет, он не мог преследовать их с враждебными намерениями — он казался так ничтожно мал по сравнению с огромными птицами-верблюдами!
Но зачем же бежал он за ними? Целью его были именно страусы, это ясно. Но зачем они ему понадобились?
Эту-то загадку и старался разрешить натуралист Ганс, внимательно наблюдая за действиями крошечной, «микроскопической» лисички.
Слово «микроскопический» тотчас напомнило мне один прибор — небольшую зрительную трубку, которую Ганс всегда носил с собой и в эту минуту вынул из кармана. Вооружиться трубкой ему пришлось потому, что страусы очень далеко отошли в пустыню, а их преследователя, фенека, уж и вовсе нельзя было рассмотреть простым глазом. С помощью стекол Ганс, однако, разглядел, что фенек, все также ловчась и хитря, продолжает бежать за страусами. Вдруг птицы остановились. Самец, как бы посовещавшись со своими спутницами, сел на землю, подогнув под себя свои длинные ноги, и всей грудью прилег к земле. Даже в свою слабую трубку Ганс увидел, что все тело страуса как бы раздалось вширь. Неужели он высиживал яйца? Значит, у них там гнездо? Вид земли около сидевшего страуса подтвердил это предположение. Вокруг тела птицы виднелось небольшое возвышение, похожее на край птичьего гнезда. Гансу было известно, что гнездо страусов очень просто устроено — это всего только углубление, вырытое в земле и со значительного расстояния совсем незаметное. Несколько каких-то белых предметов, разбросанных по соседству, убедили Ганса, что здесь и правда гнездо. Издали они казались маленькими камешками, но Ганс, учтя расстояние, заключил, что они должны быть размером с булыжник. Значит, это страусовые яйца. Ганс знал, что около гнезд страусов часто находят разбросанные яйца и некоторые думают, что страусы откладывают их нарочно, чтобы кормить ими только что вылупившихся птенцов. Обе самки, побродив немного вокруг, уселись около самца; но они только согнули в коленях свои длинные ноги, тогда как самец лежал грудью на земле и, казалось, весь расплющился.
Это окончательно убедило Ганса в том, что здесь у них было гнездо и теперь, к ночи, наступил черед самца высиживать яйца, а самки пока что просто устроились на ночлег. Самец высиживает яйца? Для юного натуралиста в этом не было ничего неожиданного: ему было известно, что самцы страусов всегда исполняют эту обязанность, и притом чаще всего именно ночью, потому что ночью холодно; большое тело самца лучше согревает яйца; а его сила может пригодиться в случае нападения на гнездо какого-нибудь хищника. Одна из самок, вероятно, сменит самца на рассвете.
Конечно, обе самки — матери будущего выводка; ведь страус, как известно, многоженец — «мормон» — и широко пользуется этой привилегией, обзаводясь иногда целой дюжиной супруг. Наш же приятель был «мормон» умеренный — он ограничился только двумя; впрочем, двоеженство, на наш взгляд, так же преступно, как и многоженство.
Итак, Ганс решил, что гнездо полно яиц и из них скоро должны вылупиться маленькие страусы. То, что птицы все вместе надолго уходили из гнезда, вовсе не противоречило его предположению. Погода стояла очень теплая, а в дневные часы, в самую жару, страусы
Но что же сталось с бедным малюткой фенеком?
Так спросил себя Ганс, оглядывая равнину в зрительную трубку. Увлекшись страусами, он совершенно забыл про маленького зверька.
Наконец ему удалось разглядеть желтоватое тельце, растянувшееся на земле, под защитой куста. По-видимому, фенек решил провести ночь здесь. Если б поблизости была хоть какая-нибудь ямка, он предпочел бы улечься в ней, потому что фенеки устраивают свои жилища в норах.
Ночь спустилась внезапно, и в темноте Ганс больше уже не мог следить за действиями птиц и фенека. Он спрятал зрительную трубку и вернулся в лагерь к своим товарищам.
Глава 12. БЕСКРЫЛЫЕ ПТИЦЫ
В лагере Ганс рассказал, как много любопытного ему удалось подсмотреть. Все очень заинтересовались и в особенности мальчуганы Клаас и Ян; но Клаас и Ян не очень-то были довольны, что им не пришлось увидеть все своими глазами. Почему Ганс их не позвал? Они бы только обрадовались, если б их разбудили поглядеть на страусов, тем более что страусы проходили так близко! Не всякий день увидишь таких великолепных птиц; страус пуглив, он никого к себе не подпускает, и Ганс отлично мог сбегать за ними в лагерь или же просто крикнуть им. Но ведь Гансу безразлично, видели они — Клаас и Ян — что-нибудь интересное или нет, они давно это знают!
Так ворчали на Ганса Клаас и Ян за то, что тот не прервал их сладкий сон ради трех страусов, которые шли себе по пустыне и ничего замечательного при этом не делали.
Но мальчики есть мальчики, и, пока они находятся в этом возрасте, их больше всего на свете будут привлекать птицы, особенно такие, как страусы — весом в триста фунтов и ростом в десять футов!
Если б это были буйволы, или жирафы, или даже слоны, Клаас и Ян не так бы огорчились. Сами по себе эти звери, нет слов, хороши, а для взрослых охотников, вроде Гендрика или Толстого Виллема, они самая подходящая добыча, но мальчики-охотники с их маленькими ружьецами и дробью пятый номер могут стрелять только птиц, хотя, по правде сказать, эта дробь пятый номер едва ли бы даже пощекотала страуса!
Но не в этом дело. Им так давно хотелось посмотреть гигантских птиц-верблюдов! Ганс должен был их позвать, и то, что он этого не сделал, с eго стороны «просто низость», как заявил Ян, а вслед за ним и Клаас.
Неизвестно, долго ли они еще препирались бы с Гансом, осыпая его упреками, если б разговор, сосредоточившись на страусах, не показался им очень любопытным; Клаас и Ян живо заинтересовались и скоро забыли про свою маленькую размолвку с Гансом, тем более что сам Ганс и был рассказчиком. Ганс очень много читал о страусах и хорошо знал характер и привычки этих интереснейших птиц.
Вторым после Ганса знатоком страусов был Черныш. В молодости он долго жил в пустыне, а пустыня — это родной дом и бушмена и птицы-верблюда. Черныш очень обрадовался случаю похвалиться своими познаниями, потому что недавние удивительные подвиги его соперника-кафра совершенно отодвинули его на задний план. Большая начитанность Ганса и жизненный опыт Черныша доставили юным охотникам случай хорошо познакомиться с жизнью и особенностями этой птицы.
— Страус, — начал Ганс, — африканская птица, хотя встречается и в близлежащих странах Азии. В Южной Америке и в Австралии есть несколько видов птиц, немного похожих на страуса, и некоторые путешественники тоже называют их страусами. Я еще расскажу о них.