Юный свет
Шрифт:
Я послушался, а он повесил шляпу на ручку окна и отодвинулся немного в сторону. Потом выпятил кончиком языка щеку. Крошка свалилась с подбородка.
– Давай, садись рядом.
– Но мне надо держать дверь, а то она откроется. А вы уже закончили работу?
Зорро скреб лапами по порогу, а господин Горни щелкнул пальцами и обвел глазами фургончик.
– Отличное местечко. Поставить тут стол, а сюда кровать и печурку – и любовное гнездышко готово. Ты самый настоящий домовладелец, а? Как и я.
– Нет, это не мое.
– Да я пошутил. И мой дом мне тоже
– Как так? А кому же тогда? Банку?
Он посмотрел на меня краем глаза, быстрый такой взгляд, и сунул руку в карман.
– И ему тоже нет. В жизни ничего нет такого, что принадлежит тебе до конца, понимаешь?
Я сдвинул брови.
– Нет, нет, ты меня понимаешь. Ты же ходишь в церковь. Ни один волос на твоей голове не принадлежит тебе. Ни единый.
– Вы имеете в виду, что они могут выпасть?
– Они могут остаться на твоей голове, но не станут от этого твоими. Подумай об этом хорошенько. А потом скажи еще раз: мои деньги, мой дом, моя жена… Все это не так важно. Под одеждами я точно такой же, как и ты. – Он опять огляделся вокруг. – Значит, вот здесь вы и играете в свои игры?
– Иногда. В карты, например, в автоквартет или мау-мау.
– Да ладно. Рассказывай. Вы и другими вещами тут занимаетесь.
– Правда? И чем же?
Я не представлял, что он имеет в виду, а он наклонился и поднял с пола клочок из журнала, размером не больше почтовой марки. При этом он усмехнулся, слегка приоткрыв рот, тонкие губы смотрелись как ножны.
– А это что такое?
Часть фотоснимка, телесного цвета. Когда я подметал, то не заметил его. Я пожал плечами.
– Понятия не имею. Может, это шпана из банды оставила?
– Не вешай мне лапши. И не думай, что я настолько тупой. Вы тут дрочите, да?
– Чего?
– Бог мой, да не стесняйся. Это же нормально. Мы тоже этим занимались. У кого из вас самый большой?
– Откуда мне знать? Я тут кормлю зверей.
С насмешкой он шумно выдохнул воздух.
– Ну, ты так и выглядишь…
Одной рукой он копошился в кармане штанов – костяшки пальцев выпирали из-под тонкой ткани, а другой держал перед носом картинку. Ноготь на большом пальце был черно-синего цвета.
– Мне уже пора идти, потому что отец…
– У него была ночная смена. Он спит. Расслабься, малыш. Мы ведь давно друг друга знаем, правда? Живем-то под одной крышей. У вас давеча телевизор тоже мигал?
– У нас? Да нет, разве что когда сетку дали.
– Вот как? Интересно. – Он завозился в кармане энергичнее, и это, похоже, требовало от него определенных усилий. На секунду он прикрыл глаза и тихо простонал. – Значит, ты смотришь так поздно…
Зорро просунул когти под дверь. Он скреб по картону на полу, а господин Горни откинулся назад.
– Твой отец сильный мужчина. Мускулистый… Женщины это любят. Ты его голым когда-нибудь видел?
– Я? Нет.
Он облизнул нижнюю губу.
– А я – да. Мы в нарядной все в костюме Адама. Знаешь, там моют друг другу спины. В этом нет ничего дурного. И член у всех разный. Бывают большие и маленькие. Прямые
Снаружи заскулила собака, а я не знал, что ответить. Я ощупал свою руку с блошиными укусами на локте, длинный такой след блохи, а господин Горни копошился уже в другом кармане, откуда раздавался дребезжащий звук. Как леденцы в банке. При этом он широко раздвинул колени и втянул сквозь зубы воздух. Я открыл дверь.
– Эй, погоди!
– Да, хорошо…
Но все же вышел на улицу и зажмурился на солнце.
– Вы, должно быть, ищете ключ от входной двери? Возьмите мой. Мне все равно нужно еще навести здесь порядок.
Зорро приветственно лаял, пытаясь запрыгнуть на меня. Он уперся лапами мне в грудь и попытался лизнуть меня в лицо. Но я оттолкнул его. Я хотел писать и зашел под деревья, а он побежал за мной и попал под струю. Вскоре господин Горни вышел из фургончика.
Я уже собрался было разломать клетку кроликов. От нее шел неприятный запах, а на неструганых досках остались клочки шерсти. Горни уже надел свою шляпу, но все еще теребил пальцами молнию на брюках. Он улыбался, и я впервые увидел его зубы. Они были редкими, короткими и желтыми. Я разломил доску о колено.
– Черт побери! – Он стряхнул с рукавов паутину и пыль. – Какой ты сильный!
Скалить зубы мне не хотелось, и я разломал следующую доску. Но потом все же ухмыльнулся, а он закрыл за собой дверь. Обломки я уложил в корытце.
– Давай, иди сюда… Мальчики в твоем возрасте, если им нужно сделать что-то на земле, уже не сидят на корточках. Это удел карапузов и маленьких девочек. Встань и нагнись!
– Ладно. Вы нашли свой ключ?
Он помотал головой и вышел на асфальтированную велосипедную дорожку. Там валялся разбитый отражатель с заднего крыла. Посмотрев на него, он пинком отбросил его в сторону и обернулся.
Порывистый ветер гнул у него за спиной к земле пшеницу, из нее вылетели два воробья. Он попридержал шляпу за поля.
– Скажи, а ты скучаешь, когда твой отец в ночной? Не чувствуешь себя одиноким?
Понятия не имею, почему у меня вдруг в глазах защипало. Ветер поднял золу, а я отрицательно покачал головой. Потом сложил в кучу остальные доски, пару трухлявых веток и стал искать спички.
– Да и не смотрю я так долго телевизор. А сетку показывают и до окончания передач.
Он пристально посмотрел на меня, нельзя сказать, что недружелюбно. И хотя глаза у него были голубые, взгляд казался серым.
– Понятно. Может, я как-нибудь зайду, ладно? Я тоже часто не сплю. Тогда мы поиграем в карты. В автоквартет или во что еще.
Я ничего не ответил, просто кивнул. И он ушел. В свое время коробок намок, и все головки осыпались, когда я чиркал ими по полоске. Наконец мне удалось поджечь клочок бумаги, но дерево горело плохо. Ветер задувал. Он гнал по небу облака, ворошил листву и сбивал огонь в сторону. Начала загораться сухая трава, и я принялся топтать ее ногами. Но огонь быстро расходился кругами, а я все топтал и топтал, и сухая земля пылилась у меня под подошвами.