Юся и эльф
Шрифт:
И ему нравилось.
Проклятье!
— Нет, — повторила я жестче. — Неужели ты не понимаешь? Мы другие. И то, что хорошо для тебя…
У Эля руки стали ледяными.
Он ведь слышит этот голос, которого нет. Он перекатывается волнами света, он обещает, что мы не пожалеем, мы тоже изменимся, станем именно такими, как нужно этому месту. И будем счастливы.
Иначе нельзя.
— Нет, — я тряхнула Эля. — Очнись.
А ведь следовало бы подумать. Не бывает простых ритуалов, даже то, что кажется таковым, скрывает под собой бездну. И вот она
Приляг.
Закрой глаза. Позволь ветру коснуться волос. Мы укроем тебя.
Спрячем.
Ото всех. И от людей с их суетой и страстями, и от демонов, от самой себя. Нельзя же быть настолько беспокойной.
Можно.
Идите в… куда подальше.
— Эль, — я отвесила мужу пощечину, а потом встала на цыпочки — и вырос же он таким долговязым — и поцеловала. Ветер засмеялся.
Неужели я полагаю, что этого достаточно?
Не полагаю, но попробую. Должна же я что-то сделать. И делаю вот. Как умею, так и делаю. И получается, потому что ледяные руки сомкнулись за моей спиной, а листья там, в вышине, зазвенели.
— Получилось, — сказал этот поганец ушастый, не оставляя сомнений, что он, если не знал доподлинно, то всяко догадывался, насколько не прост этот древний ритуал. — Удивительно.
Еще как удивительно.
Я вот настолько удивлена, что прямо разрывает от удивления.
А лес смеется, теперь иначе. Он звенит серебряными голосами птиц, он играет струнами весенних ручьев, он мешает свет с тьмой, и ветер восторженно кружит над нашими голосами. Этот ветер сыплет белоснежные лепестки, которые тают, стоит им коснуться кожи и меня переполняет чуждая, но добрая сила. Я чувствую себя всемогущей.
И кажется, улыбаюсь.
Точно улыбаюсь. И Эль тоже. Он берет меня за руку, и мы идем. Куда? Понятия не имею. По высокой, высокой траве, которая едва не стала могилой, меж белесых живых колонн, туда, где света становится больше, и я закрываю глаза.
Я знаю, что не споткнусь, а если и вдруг, то упасть мне не позволят. Но свет пробивается сквозь веки, он опаляет кожу, он пробирается в кровь. И я вот-вот вспыхну.
Дура.
Что некроманту делать в эльфийском лесу? Могла бы сообразить… и Эль хорош… сейчас мой дар сгорит. И с чем останусь?
С умением составлять букеты? Или красиво вышивать? Или меня наполнит светлая сила, от которой все тело зудит? Если так, то хотя бы надеюсь, что зуд этот — явление временное. Но я не удержалась и поскребла руку, ту, которую держал Эль.
И он остановился.
— Все хорошо.
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
Чесалась шея.
И голова. И все тело.
— Потерпи. Твой организм перестраивается.
Ага, вот не поверишь, но я это чувствую. Очень так… интенсивно чувствую. И хочу обратно, в простую человеческую невечную жизнь. Вместо этого я просто поскреблась. И снова… и опять.
— Я хоть эльфийкой не стану?
Представила себя в длинном платье с белоснежными волосами… жуть какая.
— Не станешь, —
Ага, то есть, без эльфячьей бабушки не обошлось, и подозреваю, что сделала она это исключительно назло эльфячьей матушке. А мне с того что? Ничего, как выяснилось, кроме почесухи.
А в руках Эля появился кинжал.
Мой, что характерно, один из запасных, что лежали тихонько в шкафу. Черный клинок в месте, переполненном светом настолько, что того и гляди оно треснет, смотрелся мягко говоря странновато.
А в пару ему Эль достал другой нож, светлый металл с булатным узором, слегка изогнутый клинок и аккуратная изящная гарда, будто под женскую руку сделанная.
— Н-на заре своей мир не был добрым местом, — второй нож он протянул мне. — И оружие встречалось в нем чаще, чем обручальные браслеты. Или кольца.
Логично.
— А п-потому в старых обрядах м-молодожены как п-правило обменивались клинками.
Что ж… на заре мира все, выходит, было куда проще. И со смыслом. А кинжал меня принял. Я чувствовала отклик. И уже спокойно перехватив рукоять, провела краем по ладони.
Кровь.
То, без чего на заре мира не обходился ни один ритуал. И здесь кровь выглядела иначе, темная, тягучая, она казалась живой. Капли сливались друг с другом, наполняя ладонь. А потом эта кровь коснулась другой, более светлой, более яркой.
И смешалась.
И мне стало жарко. А потом холодно. И не только мне, если Эль меня обнял, а я вцепилась в него, мы так и стояли, не знаю, насколько долго.
Долго.
Теперь я слышала его. А он меня. Мы звучали частью этого места, и частью друг другу, и кажется, это было именно так, как и должно.
А потом все закончилось.
Мы не сделали и шага, но оказались перед знакомым стволом сиротки, который — я теперь знала, что спустя пару сотен лет он превратиться в белую колонну мэллорна — приветливо шелестел. Стоило коснуться теплой коры, и лес исчез.
А мы оказались во дворе.
И ладно бы одни.
На лавочке сидел лич, придерживая одним локтем миску капусты, другим — тяжелый ларец. Выглядела тварь на редкость довольной.
Поздравлять, никак, собирается?
А вот демон был недоволен. Ага, он тут между мирами растянут, а мы личную жизнь устраиваем… ничего, скоро все изменится.
Надеюсь.
Ночь на дворе.
Глухая такая. Кромешная. Самое оно для беззаконных дел. И я поплотней запахиваю куртку, силясь сдержать дрожь. Зубы стучат, но не от холода, а от осознания того, что я собираюсь делать.
Назад дороги не будет.
И пусть след останется не мой, но… я не настолько везуча, чтобы надеяться, что папенька не поймет и не предпримет мер. И вообще…
Я дрожу и жмусь к мужу, который поглядывает свысока и этак презадумчиво. И знаю, что в голове его бродят совершенно неправильные мысли о побеге. Почему неправильные? Да потому, что от себя не убежишь…