Южная страсть (Черная маска)
Шрифт:
Скоро они подъехали к бревенчатой хижине, стоящей довольно далеко от дороги под двумя огромными раскидистыми дубами. В окошке горела лампа. Когда они приблизились, навстречу с лаем выскочила пара рыжих дворняг. Старуха прикрикнула, и они затихли, по-видимому, узнав голос хозяйки. Женщина откинула одеяло.
— А теперь давайте в дом. Ну, быстрей! Через секунду дверь за ними закрылась. Старуха проковыляла к лампе и перенесла ее от окна на обеденный стол в центре комнаты, которая, видимо, служила одновременно и гостиной, и столовой, и
В свете лампы лицо старухи оказалось изрезанным глубокими морщинами. Нос картошкой, на подбородке большая черная бородавка, а брови над очками в металлической оправе густые и седые. Седые волосы убраны под выцветшую панаму, под серым линялым платьем с провисшим подолом — округлое и бесформенное тело. Женщина была довольно высокой, несмотря на сгорбленную спину.
— У меня есть немного кофе. Вам не помешает выпить по чашечке, чтобы не заснуть.
Кофе был горячим, крепким и черным. Старуха подала его в эмалированных кружках, а сама уселась за грубо сколоченный, самодельный стол.
Попивая кофе, Летти размышляла. Хижина находилась в четырех-пяти милях от кукурузного сарая. По дороге они только один раз повернули. Она подумала, что без проблем могла бы вернуться к лошадям или же снова разыскать хижину, если в этом возникнет необходимость. Но какая может быть связь между Шипом и этой женщиной? Наверное, Шип использует ее дом как одно из пристанищ, где удобно спрятаться или переодеться, чтобы принять один из его многочисленных обликов.
Летти взглянула на женщину, та тоже смотрела на нее не мигая.
— Как вас зовут, если позволите? — спросила Летти.
— Вы можете звать меня бабушка. Думаю, этого будет достаточно.
— Вы живете одна?
Вопрос был встречен смехом:
— В каком-то смысле.
— А человек, которого мы ищем, — ваш родственник?
— Вас прямо разбирает от вопросов, милая моя!
Что-то в голосе старухи насторожило Летти. Ей вдруг показалось, что когда-то она уже слышала этот голос… Стараясь унять дрожь в руках, Летти напряженно всматривалась в существо, сидевшее через стол от нее.
Джонни поставил свою кружку на стол.
— Хватит препираться. Когда придет Шип?
Ответила ему Летти:
— Не думаю, что он придет.
— Что вы имеете в виду?..
— Кажется, он уже здесь.
Джонни пробормотал проклятье, его глаза расширились от изумления:
— Я должен был догадаться!
Старуха расхохоталась:
— Скажите, мисс Мейсон, что же меня выдало?
Летти неотрывно смотрела в лицо Шипа, загримированного под старую ведьму. Когда он предстал священником, его нос был острым и узким. Сейчас он широкий. Это, видимо, объясняется применением каучука или еще каких-то фокусов.
— Точно сказать не могу, — ответила она. — Может быть, что-то в вашем голосе. Или из-за того, как вы на меня смотрели.
— В следующий раз мне придется быть более осторожным.
— Надеюсь, следующего раза не будет. Я здесь только из-за Джонни.
Шип едва глянул на него.
— Вы исходите только из соображений гуманности?
— Мои соображения вас не касаются, — сказала она бесстрастно. — Мне сказали, что вы можете ему помочь, если возьмете на себя такой труд. Я оставляю за собой право в этом сомневаться, но вы можете разуверить меня.
— Летти! — запротестовал Джонни. В глазах его мелькала тревога, он все еще был несколько смущен и переводил взгляд с Летти на Шипа в его нелепом обличье и обратно.
— Ваше доверие воодушевляет, — медленно произнес Шип. — В любом случае мне хотелось бы выслушать, чем я могу быть полезен и по какой причине должен утруждать себя.
Летти отставила кружку с кофе в сторону. Она понимала, что совершила ошибку: нельзя было позволять себе проявить враждебность и допустить такие резкие слова. Подобным отношением к Шипу она ничуть не поможет Джонни. Собравшись с мыслями, она глубоко вздохнула и начала рассказывать историю Джонни, стараясь, чтобы ее голос звучал миролюбиво.
Джонни позволил Летти самой все рассказать, лишь раз или два добавив несколько слов для уточнения. Он сидел, уставившись на свою эмалированную кружку, и только время от времени поднимал на Шипа глаза, полные смущения.
Когда Летти закончила. Шип повернулся к Джонни:
— Вы сами решили ехать в Техас?
— Не совсем. Мне приходится думать о матери, и я не вижу, что еще можно сделать.
— Вы ей сказали, что уезжаете?
Джонни медленно покачал головой:
— Она бы начала задавать вопросы, а я не могу заставить себя рассказать ей правду.
— Я склонен согласиться, что Техас — лучший вариант. Вы можете написать вашей матери записку, а я позабочусь, чтобы она дошла.
— Это очень благородно с вашей стороны.
Шип поправил очки, съехавшие ему на нос. Что-то явно беспокоило его.
— Вы не можете уехать, не придумав для матери какой-нибудь правдоподобной и достаточно невинной истории. Иначе она не только расстроится больше, чем позволительно в ее состоянии, но и, скорее всего, пойдет к шерифу. А в результате в вашем исчезновении обвинят меня — так всегда бывает, когда в округе что-нибудь случается.
Джонни озабоченно нахмурился:
— Об этом я не подумал.
— В соседней комнате есть перо и бумага, а также еще одно платье и шляпка. Я предлагаю вам воспользоваться ими.
Джонни отодвинул стул и встал; до него не сразу дошел смысл сказанного.
— Как?! Погодите минутку… Одеться женщиной? Мне?!
— Только сегодня ночью на час или два, пока я не спрячу вас в более надежном месте. Там сможете спокойно подготовиться к переезду.
— Я думал, мы сразу же, без всяких остановок поскачем к границе…