Южная страсть (Черная маска)
Шрифт:
— Вы не такая чужая, как прежде, и перестали придерживаться определенных правил.
— Господи, разве это хорошо? — насмешливо спросила она.
— Ну, разве вы не понимаете, что я имею в виду? Еще не так давно вы бы замерли, словно аршин проглотили, и промолвили бы что-нибудь леденящее, например: «В самом деле?»
— Я думаю, вы правы. Наверное, мне и теперь следовало ответить так же.
— Нет-нет, это слишком угнетает. Мужчину надо ободрять.
— Вот как? Да почему же?
На воде солнце палило очень сильно и слепило глаза так,
Мартин внимательно посмотрел на нее.
— Вам надо было взять шляпу или зонтик.
— Теперь-то я это понимаю!
— Там, под деревом, тень, давайте поплывем туда.
Над водой нависало дерево с подмытыми корнями. Мартин налег на весло, и вскоре они уже вплывали в тень. Лодка, стукнулась о корни.
— Почему вы вдруг решили меня покорять? — усмехнулась Летти. — Неужели вы сдаете позиции и оставляете Салли Энн полковнику?
— Не думаю, что его позиции очень прочны. Уорд допустил перебор на аукционе. Это была, серьезная ошибка.
— Так вы не беспокоитесь? Но он, кажется, собирается отыграться.
— Ради бога. Пусть попробует.
— Вы не будете возражать?
Но он явно не собирался ничего рассказывать.
— С моей стороны, было бы в высшей степени нетактично что-то объяснять сейчас. Джентльмен не говорит о даме в беседе с другой дамой.
— Кто вам это сказал? Ваша мать?
— Подруга, — признался он, усмехнувшись.
— Ну что ж, в любом случае вы знаете Салли Энн всю жизнь, а я человек со стороны. Хороший урок для меня. Я больше никогда не буду вмешиваться в чужие дела.
— Я что-то сомневаюсь в этом, — сказал Мартин. — В вас раскрываются такие глубины, которых я и не ожидал. Может быть, расскажете мне о вашей полночной прогулке с Шипом?
— Да нечего тут рассказывать, — запротестовала Летти. — Это досадное недоразумение.
— Недоразумение? Почему же вы тогда покраснели? Изобразить негодование было совсем нетрудно.
— Я просто была возмущена намеками мистера О'Коннора. Но, надеюсь, моя репутация позволяет мне не обращать на них внимания.
— Вы забываете, я видел, как вы целовали Рэнни. Я что-то не помню, чтобы моя учительница когда-нибудь меня целовала, даже когда я был мальчишкой. А Рэнни, несмотря на все обстоятельства, совсем не мальчишка.
— Это… это был просто порыв. Иногда я действительно отношусь к нему, как к ребенку. Он бывает так мил…
— И я бываю мил, — заметил Мартин. — Особенно если меня поощряют к этому.
Он положил весло, поднялся со скамейки и, взяв Летти за руку, притянул ее к себе. Лодка, которую уже ничего не удерживало, поплыла вниз по течению.
Летти могла бы запротестовать, сказать что-нибудь раздраженно, или шутливо, или даже холодно. Это бы остановило его. Вместо этого она уставилась на его усы, не в силах оторвать взгляда. Усы были настоящими, каждый их волосок рос из кожи. Они были тщательно напомажены, расчесаны и слегка завиты на кончиках. Неожиданно усы приподнялись, губы под ними явно приготовились к поцелую. Летти опомнилась. Она уперлась руками в его грудь и с силой толкнула. Мартин потерял равновесие, закачался и перевалился за борт, подняв фонтан брызг. Лодка заплясала. Мартин ушел под воду, но тут же вынырнул, колотя руками по воде.
— Зачем вы это сделали? — прокричал он ей вслед, так как лодку уносило течением.
— Спросите у вашей подруги! Между прочим, не такой уж вы джентльмен!
Теперь Мартин плыл, размеренно взмахивая руками. Ну и пусть поплавает! Она и не подумает предложить ему место в лодке, а доберется до берега и без него.
Летти взялась за весло и, снова усевшись, опустила его в воду. Используя всю силу своего гнева, она направила лодку к растущим у берега деревьям и с удивлением обнаружила, что лодку отнесло течением почти туда, откуда они отплыли. На берегу она заметила какую-то фигуру. Ее ждал Рэнни.
В нескольких футах от песчаной отмели, на которой он стоял, Летти в последний раз с силой налегла на весло. Нос лодки уткнулся в песок, Рэнни нагнулся и вытащил тяжелую посудину дальше на берег. Не говоря ни слова, он подержал лодку, чтобы Летти смогла встать, потом взял ее за талию и вытащил из лодки.
— Спасибо, — пробормотала она, не зная, куда деть глаза. Неужели он все видел?
Рэнни холодно посмотрел на нее.
— Скажите мне, вы целуете всех мужчин?
Летти чувствовала себя так, словно он дал ей пощечину.
— Господи милостивый, нет! — крикнула она бессознательно, заимствуя одно из восклицаний тетушки Эм. Потом ее вдруг охватил гнев. В конце концов, она не сделала ничего плохого. — Только симпатичных! — добавила она, подобрала юбки и зашагала прочь, высоко подняв голову.
Рэнсом смотрел ей вслед, с грустью думая, что заслужил то, что получил. Слишком уж соблазнительно было использовать то, что Рэнни позволено все, и говорить открыто самые нелицеприятные вещи. Больше он этого не сделает.
Повернувшись, он столкнул лодку, запрыгнул в нее и поплыл по реке к тому месту, где, разбрызгивая воду, ругался Мартин.
14
Петух был молодой, гордый и какой-то сбитый с толку. Он начинал кукарекать вечером после десяти часов, и продолжалось это часа четыре без перерыва, пока он не начинал хрипеть и издавать звуки, напоминающие скрип несмазанной калитки. А в пять утра он снова брался за свое. Хуже всего было то, что местом для своего насеста петух выбрал магнолию рядом с окном спальни Летти. Она терпела его одну ночь, потом вторую, но на третью не выдержала. Удивляясь, как же тетушка Эм может спать в таком гвалте, Летти встала, надела халат и, сунув ноги в тапочки, вышла из комнаты, даже не пытаясь идти потише. Если все в доме не проснулись из-за петуха, то она и подавно никого не разбудит.