Южная страсть (Черная маска)
Шрифт:
Негра столкнули со ступенек и швырнули к одному из столбов, которые поддерживали крышу, и связали руки за спиной. Главарь всадников неторопливо слез с седла, снял с седельной луки хлыст, длинный и черный, расходящийся на конце, и пощелкал им по земле.
— Это что-то вроде предупреждения. — Голос мужчины, скрытого капюшоном, не был ни грубым, ни хриплым. Напротив, это был голос образованного человека. Искаженный ненавистью, но спокойный, он показался Летти знакомым. — Мы хотим, чтобы вы знали: нас не устраивает, что вы выступаете рупором
Люди в простынях отошли назад. Главарь отвел кнут за спину, опустил руку так, что длинная черная змея хлыста растянулась по земле. Он сделал глубокий вдох, повел плечами и начал поднимать руку вверх в широком замахе.
— Довольно!
Рэнни вышел из укрытия. В руке он сжимал ружье, положив палец на один из спусковых крючков.
Главарь быстро повернулся. Голос его звучал раздраженно, но твердо:
— Не вмешивайся в это, сынок.
— Этот человек — мой друг. Это моя земля. Оставьте моего друга в покое. Убирайтесь с моей земли.
Некоторое время стояла полная тишина. Горящими глазами Летти смотрела на Рэнни. Колеблющийся свет факела превратил его волосы в золотисто-красный шелк и придал коже бронзовый отлив. В какой-то момент показалось, что он не принадлежит этому бренному миру — он походил на древнего бога войны, величественного и страшного в своем гневе. Не было никаких сомнений в том, что Рэнни нажмет на курок своего ружья. Более того, чувствовалось, что он это сделает без малейшего сожаления, совсем не задумываясь о последствиях.
И все же Летти знала, что он страшно уязвим — мужчина с душой ребенка, один против всех. Его могли обмануть, пересилить, ударить так, что он потеряет сознание, а это может привести к самым ужасным последствиям. От этой мысли Летти стало плохо. Сердце билось так часто, что было трудно дышать, земля поплыла у нее перед глазами. Никогда еще в своей жизни она так не боялась за другого человека. Никогда. Даже за Генри. Думать, что Рэнни, с его мягким характером и легким дразнящим смехом, будет умирать в такую чудесную лунную ночь, было невыносимо. Летти чувствовала, что превратится в калеку, если его убьют. Воспользовавшись тем, что главарь отвлекся, Лайонел встал на колени рядом с отцом и возился с веревками, стягивающими ему руки, осторожно поглядывая на мужчин, которые стояли к нему спиной. Мама Тэсс рыдала, и в рыданиях ее звучала вековая боль.
Главарь шагнул к Рэнни, кнут волочился в пыли у него за спиной.
— Это совсем не твое дело, сынок. Ты вмешиваешься в то, чего не понимаешь. Иди ложись спать и оставь это нам. Так будет лучше всего.
— Я все понимаю. Убирайтесь с моей земли.
— Речь идет о наших жизнях, наших семьях, домах, землях. Все, о чем мы мечтали и для чего трудились, отнимают у нас. Мы вынуждены сопротивляться.
Летти заметила, что главарь немного дернул кнут за своей спиной, и он опять распрямился. Судя по всему, он собирался воспользоваться кнутом, чтобы оглушить Рэнни или выбить у него из рук ружье. Видит ли это Рэнни? Понимает ли?
— Это и меня волнует, — сказал Рэнни, пристально глядя прямо в прорези на капюшоне вожака.
Тот снова шагнул вперед и протянул свободную руку:
— Ведь ты же не будешь наводить ружье на своих друзей и соседей, сынок. Отдай мне эту штуку.
Люди в простынях придвинулись ближе, готовые броситься на Рэнни в любой момент. Не раздумывая больше ни секунды, Летти шагнула из укрытия на залитую лунным светом дорожку. С высоко поднятой головой она подошла к Рэнни и встала рядом с ним. Ее голос звучал отчетливо и многозначительно:
— Я бы на вашем месте подумала. Если он что-то говорит, то, как правило, не шутит и будет действовать решительно. Очень решительно.
Главарь взглянул на Летти, потом снова на Рэнни. Зло, но уже не так угрожающе он произнес:
— Подай мне это ружье!
Рэнни поднял оружие и навел черные зрачки стволов ему на грудь. Послышался двойной щелчок взводимых курков, от которого по телу Летти пробежали мурашки. Глаза Рэнни сверкнули в свете факела. Это можно было принять и за смех, и за приступ ярости или сумасшествия.
— Каким концом? — спросил он.
Ни один из людей в простынях не пошевелился. Где-то крикнул козодой; как будто ему в ответ, кукарекнул безмозглый петух на магнолии. Порыв ветра колыхнул простыни и понес дым факела вверх длинным серым плюмажем. Ночь стала вдруг жаркой и душной.
— Я полагаю, — сказала Летти, — вам лучше всего сделать то, что вам говорят. И побыстрее.
Люди в белых балахонах начали отступать назад к лошадям; их взгляды были прикованы к ружью в руках Рэнни. Главарь медленно и осторожно свернул кнут, в его неторопливых движениях было признание поражения. Повесив кнут на руку, он вскочил в седло и посмотрел вниз:
— Мы этого не забудем.
— И не забывайте.
Они уехали. Красный огонек факела становился все меньше и наконец совсем исчез где-то на дороге. Брэдли, освобожденный от веревок, подошел к Рэнни. Его лицо, несмотря на темный цвет кожи, было серым, и все же он заставил себя улыбнуться:
— Я тоже не забуду этого.
Рэнни протянул руку, и они радостно, с облегчением обнялись. Рэнни негромко засмеялся:
— Опять мы спасли свою шкуру.
— Опять, — согласился Брэдли, — особенно мою.
Рэнни быстро взглянул на Летти:
— Мисс Летти очень помогла.
— Да, очень, — сказал Брэдли, поворачиваясь к ней. — Поверьте, я страшно признателен.
— Не стоит благодарности. — Если ее тон и был недостаточно учтивым, Летти ничего не могла с этим поделать. Она не могла не думать о том, какую опасность этот человек навлек на всех них. — Как вы думаете, почему они решили напасть на вас именно здесь?
— Здесь тише, меньше людей, чем в городе. Они были уверены, что в Сплендоре им никто не помешает.