Южный полюс
Шрифт:
Однако следующий день нас не подвел. Спи, сколько влезет. И это не было потерянным временем. Собаки усердно работали челюстями, с каждым часом набираясь сил.
Пройдемся теперь к нашим саням и посмотрим, что на них нагружено. Первыми, носом к югу, стоят сани Ханссена. Дальше следуют сани Вистинга, Бьоланда и Хасселя. Выглядят они примерно одинаково. Запас продовольствия идентичный. Ящик № 1 содержит около 5300 галет и весит 50,38 килограмма; ящик № 2: 112 порций собачьего пем-микана, 11 «колбас» с сухим молоком, шоколад и галеты, вес брутто 80,40 килограмма; ящик № 3: 124 порции собачьего пеммикана, 10 «колбас» сухого молока и галеты, вес брутто 74,90 килограмма. Чистый вес провианта на каждых санях 303,2 килограмма. Вместе со снаряжением, включая собственный вес, сани весили почти 400 килограммов. Сани Ханссена отличались от других тем, что тросы были не стальными, а алюминиевыми, и у него не было одометра: Ханссен вез главный компас, поэтому на его санях не должно было быть железа. Остальные трое саней имели и компас, и одометр. Таким образом, у нас было три одометра и четыре компаса. Из инструментов мы везли два секстанта и три искусственных горизонта: два стеклянных и один ртутный, – один гипсометр для измерения высоты, один барометр-анероид, четыре термометра для метеорологических наблюдений. Кроме того, два бинокля. Взяли походную аптечку, а из хирургических инструментов – щипцы для зубов и… машинку для стрижки бороды. Иголки, нитки в изобилии. Маленькую, легкую резервную палатку – вдруг кому-нибудь придется возвращаться домой. У нас было два примуса и вдоволь керосина – 102 литра на трех санях, в обычной посуде. Правда, бидоны оказались непрочными. Керосин не вытек, но Бьоланду приходилось постоянно заниматься пайкой. Все необходимое для этого мы имели.
У каждого был свой личный мешок, где хранилась вся запасная одежда, дневники и журналы для наблюдений. Взяли мы в запас и ремни для лыжных креплений. Спальные мешки первое время были двойные – внутренний и наружный. Часов – пять штук, из них трое для наблюдений.
Мы решили пройти от 80° до 82° южной широты дневными переходами по 28 километров. Мы вполне могли бы проходить вдвое больше, но для нас главное было не скорость, а цель, поэтому мы предпочитали небольшие переходы. К тому же от склада до склада мы были хорошо обеспечены пищей, можно и не спешить. Мы с интересом ждали, как собаки будут справляться с нагруженными санями. Мы надеялись, конечно, что все будет в порядке, но действительность превзошла наши ожидания.
Двадцать шестого октября мы покинули 80° южной широты, дул слабый норд-вест, было ясно и тепло. Пришло время занять место направляющего. Я стал в нескольких шагах перед санями Ханссена, направив лыжи в нужную сторону. Последний взгляд назад.
– Порядок.
Я стартовал. Я подумал… нет, я не успел ни о чем подумать. Миг, и собаки сбили меня с ног. К счастью, они запутались в сбруе и остановились, так что я отделался благополучно. Конечно, я обозлился, но у меня хватило ума понять, что и без того комическая ситуация станет вдвойне смешной, если я дам волю своему гневу. И я благоразумно промолчал. Да и кого, собственно, винить? Разве что себя самого. Почему не развил достаточную скорость? Я решил в корне изменить свою политику – в этом ведь нет ничего постыдного? – и пристроился в хвост. Уж там я не ударю лицом в грязь…
– Все в порядке? Пошли!
Ух ты! Первым ринулся вперед Ханссен, словно метеор. За ним по пятам последовал Вистинг, затем Бьоланд и Хассель. Они катились на лыжах, прицепившись к саням. Я решил идти сам, мол, собакам и без того придется нелегко. Но меня ненадолго хватило. Первые 10 километров мы покрыли за один час. После этого, сытый по горло, я догнал Вистинга, примостился на его санях и так добрался до 80,5° южной широты. 50 километров! Приятный сюрприз. Кто из нас мечтал о том, чтобы катиться к полюсу на прицепе! Это оказалось совсем несложно благодаря замечательному таланту Ханссена в роли каюра. Собаки беспрекословно повиновались хозяину. Они знали, если начнут отлынивать, их остановят, и последует хорошая порка. Случалось, конечно, и здесь, что натура брала верх над выучкой, но «причастие», которое неизбежно следовало, надолго отбивало у них охоту повторять такие штуки.
Быстро завершив дневной переход, мы рано стали лагерем. Уже на следующий день на востоке показались огромные торосы, которые мы впервые увидели между 81° и 82° южной широты, когда везли провиант на второй склад. Очевидно, воздух был очень чистый. Но количество различаемых нами торосов было таким же. Опыт подсказывал нам, что пирамиды, сооружаемые по пути на юг, будут превосходными ориентирами на обратном пути. И мы решили сделать побольше таких вех. Всего мы построили 150 двухметровых пирамидок. На них пошло 9 тысяч снежных кирпичей, которые мы нарезали сделанными для этого большими ножами.
В каждой пирамидке оставлялась записка с ее номером, координатами и указанием, сколько и в какую сторону ехать до следующей пирамидки, лежащей севернее. Такая осторожность с моей стороны может показаться чрезмерной. Но я всегда считал, что в этих безбрежных просторах, где нет никаких ориентиров, понятие «излишняя осторожность» не существует. Если собьешься с дороги, нелегко будет добраться до дома. К тому же в работе с пирамидками было еще одно очевидное преимущество. Каждый раз, когда мы останавливались строить знак, наши собаки отдыхали, а это очень важно, чтобы выдерживать темп.
Первую пирамидку мы поставили на 80°23 южной широты. На первых порах мы ограничивались одним знаком через каждые 13 и 14 километров.
Тридцатого застрелили первую собаку. Это был Буне из упряжки Ханссена. Из-за преклонного возраста он не поспевал за остальными и был только обузой. Мы оставили его про запас в пирамидке, и он нам, вернее собакам, потом очень пригодился.
В этот день мы достигли второго важного пункта – склада на 81° южной широты. Мы самую малость отклонились к востоку. Расставленные поперек курса дощечки, которыми мы обозначили склад, было видно издалека. Если судить по ним, здесь совсем не было осадков. Как воткнули их, так и стоят. Перед складом мы пересекли две внушительные трещины; очевидно, снег заполнил их на большую глубину, поэтому обошлось без осложнений. В два часа дня мы подошли к складу. Все было в полном порядке. Флаг развевался на флагштоке – и не скажешь, что он скоро восемь месяцев висит здесь. Сугробы вокруг склада достигали в высоту около полуметра.
Следующий день был отличный – ясно и тихо. Солнце буквально припекало. Мы решили подсушить меховую одежду. В глубине спальных мешков всегда образуется немного инея. Кроме того, воспользовались случаем определить свое место и проверить компасы. Они оказались исправными. Пополнив походный провиант, мы 1 ноября двинулись дальше. На другое утро – густой туман, скверная погода. Возможно, она казалась хуже, чем была после чудесного дня накануне. Когда мы проходили здесь на юг в первый раз, собаки Ханссена провалились в трещину, но это мелочь, а других неприятностей у нас тут не было. Не ждали мы их и на этот раз. Но в этих местах так: чего не ждешь, на то нарвешься. Снег был рыхлый, идти тяжело. Время от времени мы пересекали узкие трещины. Один раз увидели зияющую дыру – совсем недалеко, иначе мы просто не заметили бы ее в таком тумане. Но до 22 километра все шло благополучно. Здесь Ханссен решил пересечь метровую трещину. И надо же: зацепился лыжей за гужики задних собак и упал поперек трещины. Неприятная история. Собаки уже прошли трещину, но сани стояли как раз над ней. Когда Ханссен упал, они сдвинулись так, что малейший толчок мог развернуть их вдоль трещины, а тогда ищи их на дне. Собаки мигом смекнули, что их хозяин и господин сейчас не способен их «причащать». Разве можно упустить такой случай! И вся упряжка, яростно рыча, затеяла такую драку, что шерсть летела клочьями. Естественно, собаки при этом дергали гужики, все больше разворачивая сани боком. И сами они в пылу битвы приближались к краю пропасти. А уж если провалятся – прощай, вся упряжка! Кто-то из нас перепрыгнул через трещину, бросился в гущу собачьей своры и, к счастью, сумел унять драчунов. Одновременно Вистинг бросил Ханссену веревку и оттащил его подальше от трещины. Затем мы все вместе спасли сани. Потом, когда мы тронулись дальше, я подумал: «Интересно, как-то Ханссен себя чувствовал – небось, наслаждался, вися над пропастью и ожидая, что сейчас сорвется вниз! Это как раз в его вкусе!»
Завершив очередной 28-километровый этап, мы разбили лагерь.
От 81° южной широты начали ставить пирамидки через каждые девять километров. На следующий день была отмечена самая низкая температура за весь переход – минус 34,5°. Ветер юго-юго-восточный, не очень сильный, но все же летней погоду трудно было назвать. Мы ввели обычай, который оставался в силе на всем нашем пути к югу, – при постройке пирамидки посередине очередного этапа завтракать. Завтрак этот был не очень плотный, три-четыре овсяные галеты всухомятку – и все. Если кто-то хотел пить, он мог есть галеты со снегом: так сказать, хлеб и вода. В наших родных широтах вряд ли кого-нибудь соблазнишь таким блюдом. Но то родные широты, а здесь, если бы нам предложили еще «хлеба и воды», мы были бы только рады.
В этот день мы пересекли последнюю за много дней трещину, да и то она была всего несколько дюймов шириной. Дальше шла спокойная равнина, словно отлогие длинные волны, которые мы замечали только благодаря тому, что наши пирамидки часто как-то вдруг исчезали из виду. 3 ноября дул свежий южный ветер, сильно мело. Снег тяжелый, но собаки тянули неожиданно хорошо. Температура воздуха, как обычно при южном ветре, поднялась до минус 10°. Несмотря на ветер, путешествовать при такой температуре было одно удовольствие.