За час до срока…
Шрифт:
— Ну что же, — вздохнул он. — Если нет точных данных для поиска, начнем как всегда. Слева направо.
Стас подошел к тому месту, где сходились левая боковая и задняя храмовые стены, и начал осмотр. Он всматривался в трещинки и углубления. Он не спешил. Десятилетие археологических поисков приучили терпеливо выполнять кропотливую, а иногда и нудную работу, не обращая большого внимания на то, сколько лет прошло с начала поисков.
Бондарь кряхтя поднялся со ступеньки, подошел к колонне и тоже взял в руки факел. Через минуту к поискам присоединились Юра и Вовка. Все равномерно расползлись по залу, и он снова погрузился в тишину.
— Мы ищем что-то конкретное? — спросил Бондарь, не поворачивая к Стасу головы. Он продолжал осматривать стену, обшаривая каждый квадратный сантиметр скальной породы не только глазами, но и прикосновением руки.
— Ничего конкретного, — ответил Стас, — если не считать самого разлома.
Я думаю, его хорошо спрятали от посторонних глаз.
— Нужно искать все, что покажется странным.
Минут через десять Вовке надоело всматриваться в трещины каменных стен.
Он отошел на середину зала и окинул его взглядом, пытаясь что-нибудь заметить издали. С первой попытки у него ничего не вышло. С шестой тоже. Вовка недовольно хмыкнул. Ему вовсе не улыбалось обнюхивать стены в ожидании голодной смерти. Он стоял посреди зала и искал глазами ту маленькую хитрость, которую должен был заметить только он. А что тут вообще можно было заметить?
Каменные стены, изображения святых, свечи, факелы…
Вдруг Вовке показалось, что один из холстов с изображением святых шелохнулся.
Он присмотрелся повнимательнее. Все холсты висели одинаково и неподвижно.
Показалось? Может быть, но проверить будет нелишним. Вовка подошел к стене и осторожно приподнял холст за край.
— А вот это может показаться странным?
Стас, Бондарь и Юра обернулись. Вовка рванул холст на себя. Ткань не поддалась.
Тогда он взялся за нее двумя руками и дернул изо всех сил. С громким шелестом ткань поползла вниз, поднимая клубы пыли. За ней оказалась трещина сантиметров в пятьдесят шириной, тянувшаяся от пола и до самого потолка. Забита она была туго скрученными снопами ячменя, но сквозь имеющиеся щели пробивалось слабое дыхание сквозняка.
— Вполне, — удовлетворенно ответил Стас, подходя к Вовке. — Я, по крайней мере, сильно удивился.
Он быстрыми ловкими движениям начал вытаскивать снопы и отбрасывать их за спину.
Обрушились святые своды храма,Посланцы тьмы погребены под ними.Четыре воина уйдут из подземелья,Перст божий им наверх тропу укажет.В зените солнце замереть готово,Тьма внешняя вступает по владенье.Ларец, несущий гибель всей вселенной,За час до срока перестанет быть опасным. —бормотал Бондарь, подходя к пролому.
— С детства люблю, когда сказки сбываются, — сказал Стас, продолжая освобождать разлом.
— Минуту, господа, — сказал Бондарь. — Своды храма обрушились, посланцы тьмы остались под ними. Если одна сказка сбылась, почему бы не сбыться второй.
Стас, Юра и Вовка повернулись к Бондарю. Тот понял, что его не понимают.
— Все просто, — сказал Бондарь. — Нас здесь четверо. На звание воина я не претендую, но что, как не перст Божий, указывает путь на волю.
— Интересная версия, — сказал Стас и вернулся к работе. — Из чего сие следует?
— «В зените солнце замереть готово…» — это вне всяких сомнений полдень.
«Тьма внешняя вступает…» — ну конечно же, это катастрофа. «Ларец, несущий гибель… за час до срока перестанет быть опасным» — все сходится. Если предположить, что в предсказании описаны события одного дня…
Глаза Бондаря заблестели. Он посмотрел на часы.
— Сейчас одиннадцать часов десять минут. Это может говорить только одно: сегодня в полдень поезд, который мы пытаемся найти, будет проходить где-то в пределах досягаемости. Вы понимаете, что я вам говорю? Вы просто не представляете, какие это нам дает шансы!
— Какие еще сейчас могут быт шансы, кроме шансов на спасение? — помогая Стасу, искренне удивился Юра.
Стас выдернул из разлома последний сноп ячменя и с довольной улыбкой отошел на несколько шагов назад.
— Поезд что, просто будет стоять под горой? — спросил он, совершенно не удивившись заявлению Бондаря, но и соглашаться с услышанным не спешил.
— Не знаю… — как будто растерялся Бондарь. — Я даже не знаю, где мы находимся. Но недалеко от тех мест, где мы вошли в лабиринт, есть старая каменоломня. К ней наверняка подходит хотя бы одноколейка. И если я прав…
— Если все, что вы сказали, правда, — перебил его Стас, первым влезая в разлом, — давайте тогда уж поторопимся. Я готов рискнуть и проверить.
Следом за Стасом в разлом протиснулся Бондарь, за ним Вовка. Последним, не забыв прихватить с собой тот самый пергамент, Подземный храм покинул Юра. Между неровными каменными стенами можно было пройти только по одному и только боком. Через несколько минут впереди показалась полоска света.
Паровоз с тремя вагонами и угольной тележкой стоял на заброшенной железнодорожной ветке, ведущей к каменоломне, и, мерно выбрасывая из трубы клубы дыма, пыхтел равнодушно и неторопливо. Тяжело дыша, Стас, Юра, Вовка и Бондарь смотрели на него сверху, стоя у обрыва над первым вагоном, и поезд вовсе не казался им призрачным. Вполне реальные очертания могучей машины начала ХХ века. Паровоз с угольной тележкой и три вагона.
Тыльной стороной ладони Стас провел по лицу, размазав копоть и пыль.
— Фу-у… — сказал Бондарь, чуть согнувшись и оперевшись руками о колени.
— Такие пробежки не для моего возраста.
— Главное, что успели, — сказал Юра.
Все окна в вагонах были задернуты шторами, двери закрыты. Только в последнем вагоне дверь над последней подножкой была чуть приоткрыта. Компания оглядела невысокий, метров десять, обрыв, на котором стояла, и в поисках более пологого спуска пошла вправо. Вовка скользнул глазами вправо и влево и, не найдя рядом ничего подходящего для спуска, отошел на несколько шагов назад.
— Вовка, не смей! — крикнул Стас, стоя у засохшего дерева, от которого наискосок по обрыву спускалась тропинка.
Вовка сделал глубокий вдох, с шумом выдохнул и рванулся вперед. Юра проводил его прыжок взглядом и отдал должное сообразительности. Вовка с грохотом приземлился на крышу первого вагона, повалившись вперед на выставленные руки, а затем набок. Он тут же встал и, прихрамывая, пошел в конец поезда.
Стас первым спустился на гравий в пятнадцати метрах от третьего вагона, следом за ним Юра. Вовка лег животом на край крыши и спустил ноги вниз.