За границами легенд
Шрифт:
— А как выглядел Верен?
— Верен?.. — женщина улыбнулась. Почему-то она не рассердилась на меня за это грубое движение, — Согласно легенде он не был красив. Обычный человек. О внешности его осталось немного упоминаний. Разве что волосы у него были чёрные. Но он был необычайно талантливым сказителем и менестрелем. Мастером был и музыкантом. Считается, что многочисленные таланты в искусстве перешли к эльфам от него. А Лиса была изумительным знатоком трав, первая начала говорить с Лесом да могла приручать любых зверей.
Верен… был черноволосым…
— Ааа!!! — возмущённо встрепала свои волосы, нарушая часть сложной причёски, которую мне устроил Син.
Син, кстати, тоже был черноволосым. И даже мой Григорий. Точнее, совсем не мой. Он же всё-таки ушёл. Но Верен имел обыкновенные уши, как у человека. А Син и Григорий — эльфы. Хотя… лицом никто из них не похож на него. Да и…
Задумчиво оглядела присутствующих: и эльфов, и драконов, и людей из Жёлтого края.
Среди них было сколько-то десятков черноволосых, но лица были другие. Не похожие. И… и взгляда такого, как у Верена из моего сна, ни у кого не было.
Ну, что за глупый сон мне приснился? Да ещё перед этими состязаниями?! Верен из моего сна… Верен из древней легенды… Да с чего бы им быть одним человеком?.. Это просто я немного подумала об этой старой сказке вчерашним вечером, вот мне и приснилось что-то вроде неё.
Верен…
Но что такое со мной? Почему сердце сбивается с привычного ритма, когда я произношу про себя или вслух это имя? Верен давно ушёл за Грань. Да и он был верен своей Лисе. Только ей одной, в отличие от того глупого и капризного вождя, которого она сначала любила. Тот вождь зажрался от столпотворения женщин. Да ещё и подбирал всё с внешностью одной…
Вздохнула.
Глупые сказки! Глупая легенда! И сон этот глупый! Да и… разве способен один единственный цветок поменять чью-то судьбу?!
Обхватила колени, прижалась к ним лицом. Пряди, выбившиеся из полуразрушенной причёски, спрятали меня и слёзы в моих глазах ото всех.
Мне страшно. Мне дико страшно. После этого состязания придётся месяц с кем-то бродить по вечерам. Может, и замуж меня поспешат спихнуть за него. Но я не хочу замуж! Я же не люблю никого! Не хочу быть с чужим человеком, да ещё и насильно мне навязанным. Ну, или не человеком… А вдруг из-за этого цветка они меня ещё больше достанут? Глупый цветок! Я не хочу, чтобы какой-то цветок решал мою судьбу за меня! Но я дала слово. Я уже при всех пообещала месяц ходить с тем, кто победит.
Мне на плечо осторожно легла чья-то ладонь. Тихо сказали над моей головой:
— Интересно, кто победит? У тебя есть какие-то идеи, Рён?..
Подняла голову.
Брат склонился надо мной. И улыбался мне. Вот, увидел слёзы в моих глазах, опустился на колени передо мной, слёзы мои осторожно стёр, легко и нежно касаясь кончиками пальцев моего лица. Обнял. Шепнул мне в ухо:
— Да что ты так переживаешь? Просто проболтаешь с кем-то месяц. Ты обещала им только это.
Шмыгнув носом, обняла его. И плевать, что на нас все смотрят.
Не хочу принадлежать какому-то мужчине, которого мне навяжут! Я хочу сама выбирать. Сама!
Брат ласково погладил меня по волосам, по плечам.
Но… так-то, если подумать… Противный Нам за лилией не пошёл. И часть из мужчин, ушедших за нею я уже сколько-то знаю. Всё-таки, с месяц с приятелем побродить, коротая время за беседой, не так страшно, как терпеть незнакомца. Хотя незнакомцы среди ушедших тоже были, увы. Но мои знакомые хотя бы не такие приставучие, как незнакомые эльфы!
Зашумели драконы. Зашуршали одеждами эльфы.
— Они возвращаются, — шепнул мне брат.
Поднялся первым, протянул мне руку. Я сжала его ладонь, словно за свою последнюю надежду ухватилась. Заглянула ему в глаза.
И будто лезвием полоснули по груди, по сердцу. Будто лапа когтистая вцепилась куда-то во мне, внутри, выдирая что-то. И другая боль, режущая, колючая.
Удивлённо глаза распахнула. Лэр вдруг руку свою из моей как-то резко выдернул, отступил. Сказал бодро:
— Смотри, они идут!
Невольно сжала кулаки, глядя на брата в упор.
Проклятый Матарн! Я из-за тебя жить спокойно не могу! Всё думаю и думаю, что ты с наследником сотворил! Всё боюсь и боюсь…
— Сейчас самое интересное будет, — шепнул мне брат.
Но снова дотронуться до меня не решился. Да что это с ним?.. И со мной?..
Вернулись двенадцать из ушедших. Вгляделась — и сердце испуганно сжалось.
Нэл едва шёл. Бледный, вспотевший. Иллюзии спали с его лица, обнажая ту ссадину и ещё тонкий порез на лбу, только-только коркой закрывшийся. И рубашка его промокла. Кровью. Его поддерживали под локти Миру и Акар. Мишур шёл поодаль.
Они принесли бутоны лилий. Внешне почти как обычные, разве что слегка отливали голубым. Отец мрачно покосился на разведчика и полудракона. Первый, едва живой, не заметил, а вот Акар вернул ему насмешливый взгляд.
Дракон, человек, полудракон и девять эльфов выстроились в линию передо мной. Подняли бутоны к небу. Потом протянули руки с ними ко мне. Я недоумённо покосилась на отца. Тот кивнул испытуемым. Затем каждый прижал бутон к сердцу.
Потом они подошли поближе к стенам и стали разгребать землю руками. Миру кусал губы — его холёные руки быстро поранились о камни в земле — но молчал. Нэл был сосредоточен. Иногда морщился. По запястью его поползла струйка крови, как и тогда, на состязании в отчаянном опасном танце, исполненном вместе с Миру. Но он не обращал внимания, хотя ему наверняка было неприятно или даже больно.
— Нэл… почему у тебя из сапог льётся кровь?! — вскричал полудракон.
— Ноги натёр на задании, — невозмутимо отозвался мой друг, — Ещё поцарапали. Ничего.
Мишур оторвался от своей ямки, спрятал свой бутон за пазуху. Подошёл к нему, подхватил за ворот. Дракон, кстати, был на полголовы выше разведчика и ещё широк в плечах, мускулист. И поднять Нэла ему труда не составило. Акар оставил свой бутон на земле, легонько погладив пальцами, и скользнул к ним, схватился за сапоги друга.