За границами легенд
Шрифт:
Нэл обнимал меня, когда мы снова встречались. Обычно по вечерам. Уже усталые. Когда только и сил хватало, что лежать рядышком. Он осторожно руку мою сжимал. Но, впрочем, со временем и я стала осторожно брать его за руку, переплетая наши пальцы. Сама уже иногда тянулась его обнять или поцеловать даже. Мне это как-то вдруг понравилось.
А все активно ждали наследника. Уже даже уши мои стали ловить шепотки и споры, мол, следующий кто в семье будет, снова мальчик или наконец-то девочка? А то, мол, мальчики были уже три поколения подряд. Почти. На мне эта невольная традиция вдруг оборвалась. Да и примесь свежей крови… Поэтому кое-то из эльфиек — женщины они везде такие женщины, любопытные — ждал следующим ребёнком в королевской семье именно девочку.
А ребёнка не будет. Ха-ха! Обломитесь!
И в первый Месяц Забытых в Эльфийский лес решились вернуться только двое. Старик уже дряхлый, мечтавший ещё хоть немного «подышать воздухом родины, пройтись по родной земле», и молодой сын какого-то изгнанника, полукровка, явившийся, просто чтоб письмо отнести сестре и матери своего отца — другим тот весточку передавать не осмелился.
Эльфы не горели желанием принимать их. Даже те, что были связаны с ними родственными узами. Послали ко мне посланника об этом сообщить. Мол, они, конечно, уважают свою принцессу, но всю эту затею «не одобряют». Категорически.
Поэтому первых вернувшихся, нежданных временных гостей, мы принимали в домике родителей Нэла — те так оттуда и не переезжали. Нэл, Ран и Кан успели достроить ещё здание, на пару комнат, вплотную к уже готовому — для гостей. Просторное, светлое, благоухающее сосной. Нён, Тэл и я уютно новый дом обставили.
На встречу пришедших и мой отец пришёл. И королева. Мы с Нэлом и Каном. Невеста Кана. Ран и Тэл. Нас немного было. Но изгнанники плакали от счастья. Что их как-то приняли. Хоть кто-то. И в общем-то дружно мы жили. Две недели.
Старый эльф вдруг скончался. Тихо так ушёл. Во сне. Мы с тем, вторым временным гостем, замучились искать его друзей среди людей. Так и не нашли. И прощальный обряд провели у него на родине, сами. Правда, я запомнила его лицо. Он ушёл во сне, но лицо его было каким-то довольным и умиротворённым. Старик, похоже, был счастлив хотя бы немного вернуться на родину. Так там и остался. Пеплом в земле.
Я сама выбирала цветы, которые будут годами цвести над ним. Я не держала на него зла, я не чувствовала к нему ненависти. Но грусть сжимала мою душу, невыносимо. И, между слёз, когда ко мне возвращалась способность снова видеть мир чётко, я выбирала для изгнанника самые красивые цветы.
И эльфы, до того не желавшие знать его, всё-таки пришли на прощальный обряд. Всё-таки пришли его родные и друзья бывшие, невеста с молодости, хотя и с большим опозданием. Не возражали, чтобы его останки покоились тут, спали в родной земле. Кто-то из женщин принёс цветы и двое его детей тоже.
Первый Забытый, вернувшийся в Эльфийский лес, так из него и не ушёл…
Второй ушёл на следующий день, не выдержав. К счастью, просто ушёл за границу этой страны. Рано утром собрал свою дорожную сумку — и незаметно покинул дом. Будто его и не было. Правда оставил письмо, что благодарит меня и прочих, встретивших его, за всё. Низко, мол, кланяется нам до земли. Да оставил флейту, мне в подарок. Которую он сам смастерил. Красивую. В ней эльфийское изящество интересно сочеталось с геометрическими узорами, так любимыми меж людей Синего края.
На второй день к нам прибежали двое из его родни, девушка и девушка. Но его уже не было. Не нашли. И вне леса не нашли, хотя вроде искали. Немного. Я одолжила его флейту им на пару месяцев, поиграть. Тайком от других родственников, так и не приславших весточки ни ему в ответ, ни его отцу. Или уже открыто, если те сожалеют. Девушка ушла, обнимая девочку, сестру свою младшую, за плечи. А та прижимала к себе флейту. Последний осколок от ветки, отколовшейся от древа рода.
Нэл ушёл опять на свою работу. Хотя и обещал вернуться живым и здоровым, но я ему не слишком-то и верила: работа у него опасная, что прошлая, что эта. Сидела у себя, тоскуя. Да вспоминая, как всё грустно с этим новым законом моим обернулось. Первым моим законом.
Вот ведь, тот молодой полуэльф ушёл, так и не поговорив ни с кем из родни. А старик вроде счастливый Грань перешёл. Вот только… так и не нашли никого из его близких вне Эльфийского леса. А его давно изгнали. Настолько давно, что даже Син не знал его. И, выходит, этот несчастный эльф так и прожил десятилетия, а то и пару-тройку веков на чужбине, так и не с кем не сблизившись, выгнанный из своей земли, забытый у близких, точнее, тех, кого прежде такими считал.
— Тоскуешь? — спросили вдруг у окна.
Взгляд подняла растерянный. У самого подоконника король остроухих стоял, сжимая под мышкой большую тонкую книгу. За взглядом моим проследив, мужчина улыбнулся:
— Не волнуйся, она моя. Тебя не буду просить её читать.
— Спасибо, — пробурчала и отвернулась.
Чуть помолчав, отец спросил, впрочем, сам порога моей комнаты не переступая:
— Думаешь, что всё плохо закончилось? С твоей первой попыткой сделать что-то на благо нашего народа?
Вздохнула тяжко. Посмотрела на папашу сердито:
— А что? Ты думаешь, что терпимо закончилось?
— Я думаю, что всё закончилось даже хорошо, — вдруг ответил Хэл серьёзно, не отводя взгляда от меня.
— Чем хорошо?! — сорвалась на крик, — Один сдох никому не нужный, ко второму так вовремя и не пришли! А другие вообще побоялись приходить к нам! И, выходит, они были правы! Они понимали, что не примут их, но я… я этого не понимала… я их замучила… Глупой надеждой… болью новой раны… — голову руками обхватила, — Лучше бы я ничего не начинала. И ты… лучше бы ты сегодня не приходил!
Хэл вздохнул, потом спросил тихо, на меня не глядя:
— Я уйду, раз ты не хочешь со мною сейчас говорить. Но, прежде чем я уйду, ты позволишь мне полить Памятное дерево, которое ты посадила своей маме?
— А ты…
— Нэл говорил, — оборвал меня король. Взглянул-таки на меня, пристально:
— Так ты позволишь мне? Я был бы очень рад, если бы ты разрешила.
— Она тебе никто. Ты даже не пришёл к ней потом ни разу.
— Считай как знаешь, — голос его зазвучал грустно.