За границами легенд
Шрифт:
Зверюга под моим взглядом сдавленно квакнула.
Интересно, а жабы вкусные?.. Вот какой-то путник в Связьгороде баял, будто где-то в Синем краю лягушек жрут. Причём, не бедняки с голодухи, а сами богатые люди, аристократы даже, и в мирное сытое время. Мы тогда этого придурка на смех подняли, всем трактиром. Он там что-то пробурчал, курицу свою жаренную попросил завернуть, сунул подмышку, сумку через плечо — и убрался от нас подальше. Но вдруг не соврал? И… если лягушек и в правду где-то жрут, то вдруг они вкусные?..
Животина отчаянно прыгнула — и забилась под шкаф. Будто мысли мои прочитала. Ну, ладно. Ежели мне с голодухи совсем будет невмоготу, то я найду способ её оттуда выковырять.
— Принцесса?.. — подал голос остроухий, не дождавшись реакции.
— А можно… Мне сегодня не учиться?
Чуть погодя, мужчина уточнил:
— А по какой причине вы желаете отказаться от занятий?
Что, мне ещё и причину нужно указать?! Тогда, выходит, запросто так не отпустят. Эх…
— Возможно, принцесса Рён обиделась на меня, — добавил второй голос.
Так… их там было двое? Сина-то голос сложно не узнать.
— И что же такого вы натворили? — строго уточнил его спутник.
— Мы… — эльф чуть задумался, потом ответил, — Мы разошлись во мнениях по некоторым вопросам.
Ага, вы с Акаром очень даже разошлись. У меня до сих пор сердце замирает, когда вспомню о его прикосновениях. И, кажется, я сейчас начинаю краснеть. Щёки горят…
Но если заикнусь об Акаре и его споре с Сином, то у второго пришедшего может возникнуть вопрос, а что Акар делал в моей спальне, да и, если вдруг всплывёт, что я тогда почти голая была, к приходу Сина… Ууу!
— И что же это за вопросы? — полюбопытствовал-таки второй остроухий.
Прям как на допросе! Без веской причины с занятий не отпустят. Ладно, раз вам нужна серьёзная причина…
Вскочила, дверь с ванной комнаты распахнула, чтобы она с грохотом приложилась о стену спальни.
— Син меня оскорбил! Видеть его не желаю!
И притихла заинтересованно. Сойдёт ли такой повод или не сойдёт?..
— В некоторых странах у людей обычаи посвободнее, чем в Черноречье, — сдержанно заметил Син, — Так что я считаю, что принцесса преувеличила серьёзность моих слов.
Преувеличила?!
— Ну, знаете…
— Нет, не знаю, — спокойно произнёс мерзавец.
— Вы… Я смолчала, когда вы меня душить стали из-за Лэра, но то, что вы считаете всех человеческих женщин шлюхами, я вам не прощу!
Тишина. Зловещая. Напряжённая. Даже птицы в лесу смолки. Все. Начисто.
Потом снаружи вскрикнули. И снова стало тихо. А, нет, новый звук возле двери или рядом с нею. То ли треск, то ли шуршанье тихое.
Вдруг прямо сквозь дверь просочился… Тин. И лицо у остроухого мужчины было такое мрачное, что мне стало страшно. Отступила к полумраку ванной комнаты.
Мы долго смотрели друг другу в глаза. И вроде бы я была упряма. И он вроде бы обычно был такой весёлый или спокойный, но сейчас…
А потом, вдруг не выдержав его цепкого тяжелого взгляда, невольно опустила глаза. И заметила серебристые искорки, летающие вокруг его левой руки, сжатой в кулак.
— Принцесса Рён! — строго сказал Тин.
— Ч-что? — от его командирского и ледяного голоса мне стало не по себе.
Застыла статуей, взгляд потупив.
И долго ничего не происходило. Птицы не пели в лесу. Только что-то тихо продолжало шуршать у порога.
Мужчина вздохнул.
Вдруг подошёл ко мне — испуганно сжалась — и ладонь мне на плечо положил. Но легко, почти неощутимо. Чуть пальцы сжал, совсем не больно.
— Рён…
Не решилась посмотреть на эльфа, так внезапно изменившегося. То он был словно разъевшийся и вечно довольный кот, как у нашего старосты, чёрный такой, пушистый, вечно валявшийся то на солнышке, то на заборе, то вдруг напомнил мне медведя, разбуженного кем-то зимой. Тот зверь тогда семерых мужиков зацепил, прежде чем его забили. Двух так и покалечил, неизлечимо. Спаслись только благодаря сыну кузнеца, что прибежал с раскалёнными щипцами, да ещё и смело рванулся к шатуну, прямо в глаз ему сунул раскалённый металл. Медведь, ослепший на один глаз, взвыл, закатался, пытаясь освободиться от раскалённого предмета. А парень сунул его ещё дальше. А там и остальные мужики и собаки, что тремя бабами были с цепи спущены, отошли от оцепенения, да накинулись.
Тин вдруг осторожно сжал моё лицо в ладонях. Позвал ласково:
— Рён…
Подняла взгляд. Он теперь не выглядел таким страшным, как когда зашёл. Просто очень встревожен был.
— Принцесса, вы случайно оговорились, что Син вам угрожал. Что он… — мужчина мрачно прищурился и взгляд у него снова стал холодным, цепким, — Что он вас душил?.. Когда это было? Из-за чего он на вас накинулся?
Так он просто… встревожился обо мне? Хотя… Нет, с чего б ему беспокоиться о жизни и здоровье простой человеческой девки? Просто так сложилось, что я внебрачная дочь его короля. И, если братец так и не оправится, останусь единственной наследницей из детей Хэла. Если они о чём-то и тревожатся, то как бы трон не остался без наследника.
— Почему Син на вас набросился? — строго спросил остроухий.
И куда девалась его прежнее добродушие и шутливость?..
И взгляд его… Такой мужчина просто так ошибки не забудет. Он… Он не учитель искусств! Точнее, не только.
Не удержавшись, спросила:
— Вы… воин?..
Мужчина ответил сразу:
— Левый помощник главы стражи Леса.
Ээ… это ж выходит нехилая должность среди воинов остроухого народа! Вроде бы второй или третий воин в Лесу! Если у них войско не отдельно от стражи. Да, даже если и так, всё равно должность у моего учителя немаленькая. А он сказал о ней так спокойно, будто я его спросила, какая погода была позавчера.
— Глава нашего войска, если быть точнее, — насмешливо отозвались с улицы.
Тин поморщился. Но, снова совладав с собой, спокойно дополнил:
— Меня разжаловали.
— Меня, полагаю, тоже, — не унялся кто-то с улицы.
— Я тебе нападения на принцессу не прощу, — отрезал Тин.
— Так соскучился по этому обручу? — Син — это всё-таки был именно он — тоже перешёл на фамильярный тон.
Правда, через мгновение, прошипел что-то неразборчивое, захрипел. И снова что-то там зашуршало, затрещало.