За границами легенд
Шрифт:
— Сложно, наверное! — усмехнулся Лэр и пригубил свой бокал.
Мать подплыла к нему и долила отвара.
— Я пришлю вам, Зарёна, набор для заварки и мешочек с чайными лепестками. Смотрю, вам этот вкус тоже понравился.
Я стала рассыпаться в благодарностях и вежливостях, отчаянно вспоминая, чему меня успели научить. Хотя рядом с нею создавалось впечатление, что ничему не успели научить.
Потом Лэр предложил нам послушать его игру на каэрыме, правда, много извинялся, что давно не тренировался и кое-где, увы, фальшивит. Мать опустилась в кресло за прикроватным столиком. Я перебралась на край кровати, благопристойно села, сдвинув ноги и сложив руки на коленях.
Играл он красиво. Даже если брат и фальшивил, то я этого точно не заметила, а королева промолчала. Потом она предложила сыграть ему какую-то новую мелодию, которую ей «наиграл недавно приезжавший посол из Жёлтого края».
Я запоздало узнала, что каэрым, оказывается, изначально не эльфийский инструмент — его придумали и очень любили в Жёлтом краю. Но когда кому-то из эльфийских послов его подарил какой-то там человеческий король в лохматом каком-то году — мне было сложно запомнить все эти имена и даты, которыми учителя мою бедную голову уже изрядно успели напихать — и тому остроухому инструмент по душе пришёлся. Он увёз инструмент с собой.
Заметив мою заминку при упоминании имён и дат, королева просто рассказала, с каким трудом, через бурю и лесной пожар, тот эльф вёз первый каэрым в Эльфийский лес. Голос её певучий лился сам подобно мелодии, слова складывались будто стихи. Но, в отличие от уже набившей мне оскомину эльфийской поэзии, которой меня учителя тоже начали мучить, в её историю вплетались эмоции и детали быта и пути. Вроде белки, которая сидела на каэрыме, когда бедный посол — уже растерявший в ненастье всех своих проводников и спутников-друзей — проснулся. Вскоре после белки ему встретилась дочь местного вождя, которая после купания, ещё в непросохшей, обтягивающей рубахе, сидела на берегу одна и мастерила какое-то украшение, переплетая деревянные бусины и шнурки из кожи. Девицу, как позже выяснилось, после описания всех их словесных баталий — рукодельница и на язык была остра — остроухий любитель прекрасного тоже умыкнул. Думал, уговорит, по пути. За что та его едва не зарезала…
Словом, через час или два-три я уже была осведомлена, откуда пошли мастера игры и создания каэрыма на эльфийской земле. Заодно, услышала о жене первого из мастеров игры и создания инструментов из остроухих, которая спустя лет двадцать, выучившись и разным эльфийским рукодельям, дала направление новому стилю эльфийских украшений — из нитяных шнурков и деревянных бусин.
Потом королева поинтересовалась, какие из эльфийских мелодий мне успели приглянуться.
Я, вздохнув, уточнила, что до сих пор не успела ни толком запомнить какую-нибудь из них, ни выучиться танцевать. Королева уточнила, что именно меня учат танцевать. И, услышав о выборе супруга — разумеется, я помнила, как называлась та пакость, которой меня пытали — вздохнула.
— Вам для начала надо научиться слушать музыку, — сказала она, — И двигаться ей в такт. Тем более, что ритмы эльфийской музыки и той, к которой вы привыкли, разные.
А ещё рассказала мне интересный способ танца, когда танцующий представлял, что становится одной из стихий: водой, огнём, воздухом, деревом или металлом. Или смесью двух из них. И уже ощущение стихии рождает движения. Я не представляла, каково это, вообразить себя водой или металлом? Она попросила принца сыграть, а сама станцевала мне танец воды. Медленная музыка… изящные, плывущие движения… Будто молодая женщина — она выглядела лет на девятнадцать, ещё младше сына — плыла, как и плыли её подол, шлейф и рукава…
Она была прекрасна! Королева выделялась красотой и гармонией наряда даже среди эльфиек — тех, которых я встречала. Я подумала, что за одну только ночь с ней мужчины должны были готовы жизнь отдать. И чего моему отцу не сиделось близ такой красивой жены? Она даже со мной при встрече была вежливой, не вцепилась мне в волосы, не бранилась. Само изящество и вежливость. Папаша, очевидно, совсем зажрался на всём готовом и красивом.
Однако… Меня с того дня начал мучить другой вопрос: если королева была так красива и прочие эльфийки были так красивы, то почему мой отец с моей матерью, простой деревенской девушкой, переспал?.. Наверное, он просто вина какого-нибудь эльфийского перебрал. Но я всё-таки появилась. Но, разумеется, приставать к кому-либо из остроухих с подобным вопросом я бы не решилась.
Потом королева уплыла по каким-то важным делам. Перед уходом мать наказала сыну поправляться скорее, дабы «не расстраивать народ и отца», попрощалась со мной и грациозно упорхнула прочь, то ли скрываясь от меня, то ли действительно по делам. Ни объятий, ни поцелуев в щёчку, ни тёплого прикосновения к руке. Понятно, что меня касаться она брезговала, но и к сыну почему-то не притронулась.
Лэр до обеда играл, а я слушала, пытаясь понять красоту музыки. И просто радуясь, каким спокойным и довольным брат становится, играя. Обед нам принесли на двоих — королева учла и это. И учителя мои меня не разыскивали, наверное, мать брата объяснила им, что я с наследником, нам вроде хорошо, так что лучше меня не отрывать.
После обеда брат, сильно извиняясь, сказал, что хочет поспать. В моих покоях меня уже ждала огромная толстая книга и два сундука. Я вздохнула, почуяв, что и мне придётся выучить стили украшений из разных краёв и стран. Правда, картинки в книге и в правду оказались красивыми, да и украшения, из кожаных и нитяных шнуров, костяных, деревянных или каменных бусин были интересные, разные. Они лежали в шкатулках по нескольку штук. И в каждой шкатулке была записка, написанная чисто и изящным до потрясения почерком, из какой страны украшение. И послам какой страны в нём лучше не появляться. Я потом так и хранила подарки, в тех же шкатулках и с теми же записками. На всякий случай. А то мало ли? Вдруг и меня когда-нибудь решатся показать каким-нибудь послам? Ох, ух эти короли! Даже висюльку женщине по вкусу одеть на приём опасно. Непременно нужно ещё и всё знать, кто и с кем сейчас враждует, а кто в прошлом воевал… Или это был такой женский способ заинтересовать меня мировой историей?..
Однако я просидел до темноты, перебирая украшения и любуясь картинками. Надо же, не ожидала, что так смогу когда-нибудь увлечься бирюльками! И, кстати, если сравнить всех их с советами Сина, то тут были те цвета и оттенки, которые мне шли. И они были легче украшений, сделанных из металла. Словом, королева и здесь отличилась.
Следующим утром я замучилась решать, какое из украшений от королевы мне надеть. И озадачила этим Тина. Теперь почему-то он звал меня на завтрак с учителями. Не то, чтобы Тин был в восторге после моего вопроса о висюльках — видимо, в его интересы они не входили — но некоторые советы дал. Там, оказывается, можно было надеть несколько украшений сразу, но чтоб гармонировали между собой и с нарядом, чтоб сочетались по форме.
Син, увы, всё ещё был болен, а учителя упорно не хотели говорить о нём, торопливо переводя тему.
Проползли два обычных учебных дня. Отец по-прежнему не показывался мне на глаза. То ли дела, то расследование.
Но лучше бы они до разрушителя дворца не добрались. Если это всё-таки Кан, брат Нэла, то Нэл из-за его поимки страшно расстроится. А ловить разрушителя дворца непременно будут, долго и упорно. Сейчас, может, уже вовсю охотятся за ним. Да и… Не хотелось мне, чтобы Григорий вляпался в беду. Ох, Гришка, гад ты сплошной, я ж за тебя тоже волнуюсь! Точнее, нет. Не сплошной. Был бы ты чистым гадом, так я б за тебя волноваться и не стала вовсе.