За гранью мира алая заря
Шрифт:
Но он бескрайнее в тысячи раз, когда надо пройти его ногами.
А ты не в силах просто идти, ты, подпрыгивая, несешься вперед на негнущихся лапах, словно чувствуешь, что вот-вот этот длинный мир закончится, а за ним начинается сказка. И ты должна успеть туда первой.
Глаза слезятся от переливчатой, волшебной, манящей синевы впереди. А поотставшее солнце теплыми лучами указывает дорогу.
Но путь дальше закрыт.
Маленькие-маленькие птенчики из спутанной травы глядят на угрюмую скособоченную фигуру.
– Ну, девочки, - шепчет Бренда.
–
Сдавленное воркованье. Теперь уже никто не хочет быть первой. Это сейчас чудище притаилось в неподвижности, а подлети, шевельнет деревянной лапищей, сожмет угловатыми пальцами, да утащит в черную пасть безвозвратно. И останется от тебя на память сломанный хохолок макушечных перышков.
– Я попробую, - кашляет Милица, вспархивает, но, не долетя и половины, разворачивается и комком смятой бумаги падает обратно в кусты.
Птички смеются. Смех заглушает страх. Смеясь, забываешь, что должен бояться.
Шум перьев. Небо, бросившееся навстречу. Ослепительный луч солнца, такого большущего, что своим светом оно съедает страшную фигуру. А когда уродливая голова вновь заслоняет огненный шар, то видишь, что страшиться нечего. Пара сбитых друг с другом палок, дырявая кастрюля, да рваная одежка. А под коготками неподвижное, давно уже неживое дерево. С этого сверкающего мига пугало превращается в обыденность, становится ничуть не страшнее телеграфного столба. С пугала можно гордо смотреть на подруг, прячущихся в кустах и восхищенно перешептывающихся. Когда-нибудь каждая из них повторит твой подвиг. Но сейчас только тебя греет солнце, только тебе дует ветер, только тобой любуется весь необозримый мир.
15
– Крииии, - скрипнуло еще раз.
Маруша вздрогнула и очнулась, вновь оказавшись посреди поля, утонувшего в Ночи Легостая. Пугало покосилось, чуть повернулось, а потом порыв ветра ударил горшком об шест, и тот расколол древнюю посудину, шрапнелью черепков сбросив птичку, не ожидавшую такого подвоха, в рытвину борозды.
– Испугалась?
– раздался шепот сверху.
Следующий порыв ветра распахнул рванье на груди пугала, и Маруша увидела туманного кота с голубыми глазами.
– А ты чего тут делаешь?
– обозлилась Маруша, словно кот был виноват, что ей пришлось так неловко приземлиться.
– Имеющий глаза, да увидит, - хмыкнул кот.
Маруша пригляделась. Лапы кота были прихвачены к шесту лиловыми искрящимися проводами.
– Влип под завязку, - понимающе кивнула Маруша.
– И долго висишь?
– Все время, пока ты спала, - непонятно ответил кот.
– Может, кого позвать?
– птичка суматошно озиралась по сторонам.
– Бесполезно, - клыком кот прикусил губу.
– Эти провода вряд ли кому подвластны в Ночь Легостая. Ну, может быть, только тебе.
– Почему?
– удивилась Маруша.
– Ты - живая, - ответил кот еще большей загадкой.
– И что я могу сделать?
– Проклевать провода, - кот заворочался, висение не доставляло ему большого удовольствия. Если из крошечного серпика Луна выросла больше
– Ну не знаю, - коварно отвернулась птичка.
– Вообще-то, мне надо спешить. Вторую зарю я уже пропустила. Никогда на земле не наступит благословенное царство птиц. Бескрылые останутся жить. Но мы встанем наравне с ними, если к третьей заре я доберусь до Далекой Страны.
– Сначала тебе надо перебраться через поле, - улыбнулся кот, посверкивая глазами.
– Ты уже убедилась, что это не так-то просто.
– Но ты ведь знаешь, знаешь как?
– Я-то знаю, но что я могу в связанном состоянии.
– Ну, котик, ну объясни мне.
– А ты расклюй провода.
– Но на это уйдет уйма времени.
– Сколько б ты сейчас не сэкономила, его не хватит, чтобы пересечь поле до третьей зари. Бескрылые говорят, что жизнь прожить - не поле перейти, да только нынче все наоборот. Жизнь прожить проще простого, а вот оставить поле позади никак не получается, не так ли, Летящая в Вирию?
– Уж я-то не собьюсь с пути, потому что чувствую направление.
– И куда оно тебя ведет?
– Туда!
– стрелкой компаса клюв указал вдаль.
– Верно, - кивнул кот.
– Но там горизонт. Как ты сумеешь залететь за горизонт?
– Никто в здравом уме не отвечает на такие вопросы, - беседа начала утомлять Марушу. В конце концов, есть цель и есть время, чтобы достичь этой цели.
– Никто в здравом уме не отправляется в Далекую Страну, - заметил кот. Иначе все птицы давно переселились бы туда, не правда ли? Почему они продолжают жить в лесах, полях и городах?
Такая сторона вопроса удивила Марушу. Почему, зная про Далекую Страну, птицы остаются на привычных местах обитания? Да что птицы! Даже Шумелка-Мышь пробивается к своему подвалу лишь после смерти. Остальные ее сородичи, зная про подвал, полный сала, и усом не ведут. Им достаточно складов и свалок. Неужели двери Вирии, как утверждал занудливый кондор, откроются не перед всяким?
– Может, пока ты размышляешь над вопросом, расклюешь провода?
– предложил кот, шумно ворочаясь средь искрящихся лиловых линий.
– Когда весь мир наполнен бессмыслицей, не вязни в ней, растекаясь склизкими слезами. Делай хоть что-нибудь, в чем видишь смысл. Даже если это дело не кажется осью, способной развернуть вселенную.
Не став спорить, Маруша принялась за провода. Скользкая оболочка то и дело норовила вывернуться, электрические искры грозно выпрыгивали из-под разорванной изоляции и пытались больно ужалить. Но птичка не прекращала работу, пока перекушенный провод мертвой змеей не сполз к основанию пугала. Кот неловко грохнулся на бугорок, в который воткнули шест, перекатился с боку на бок и принялся дергать затекшими лапами.
– Отличненько!
– промурлыкал он.
– Не следовало тебе забираться так далеко, но сделанного не воротишь. Посмотри, куда нас занесло на сей раз.