За гранью мира алая заря
Шрифт:
– Где подвал?
– каркнул гриф.
– В доме с красной крышей, - решила Маруша.
– Поднимись, - голос грифа наполнился мощью, перечить ему казалось невозможным.
Вместе с главной героиней, а может и вместо, поднялась Маруша над городом. Какие только крыши услужливо не подставлялись под ее пытливый взор. И лиловые, и травянисто-болотные, и каменно-серые, и небесно-бирюзовые, и песочно-желтые, и беспросветно-черные. Но красных среди них не было.
– Позавтракаем, - предложил гриф, залетая в окно с выбитой рамой, - а заодно и подумаем, где нам искать солнце
– Я не любитель, когда наблюдают за моей трапезой.
Ну что ж, Маруша и не рвалась выведывать запретные тайны. На ее долю досталось немало мошек, вьющихся над каналом. И в этой охоте она превзошла даже опытных стрижей. Смерть ли, победа, ждала ее у последней зари, но сытно поесть никогда не мешает.
– Ну, - сказал гриф, выглядывая из окна.
– Куда летим теперь?
После завтрака его голос наполнился еще большим благодушием. Сейчас он не казался грозным Тем, Кто Сидит На Качелях. Птица, как птица.
– Хочу что-то объемное, - призналась Маруша.
– И не обманистое утро. Пока я не представляю, как это выглядит. Но вдруг солнце прячут как раз посередине ночи.
35
– Предлагаю полночь, - гриф выбрался из окна и тяжелым бомбардировщиком планировал над каналом. Мошки его не интересовали, но он не упускал ни одного шанса полюбоваться собственным отражением.
– Почему полночь?
– Неисчислимое множество тайн укрыто на грани, где одни сутки сменяют другие. Уходящие минуты уже устали. Им и дела нет до того, что именно ты прячешь от их взора. Они в себе, они плещутся в воспоминаниях, в тяжелых секундах неудач и летящих мгновениях побед. А минуты нового дня, рожденные им на смену, вне себя от счастья. Для них жизнь - праздник, который только-только начался. Зачем им проблемы? Вот и они смотрят мимо тебя и всего, что сжимают твои когти.
– Ты думаешь, что так можно спрятать и солнце?
– Это же сказка! Зачем принижать ее возможности? Так что у нас насчет полуночи?
– Пускай наступает.
Мир вокруг на секунду погас. А потом открыл совершенно иную сторону. Или это уже был другой мир?
Угольное небо. Мощнейший, наполненный крупинками града ветер, чуть не сломавший крылья и не опрокинувший птичку во мглу, пропитанную влагой. Но Тот, Кто Сидит На Качелях, оказался чуть впереди и прикрыл удар своим телом. Перепуганная Маруша едва-едва положила крылья на гребень воздушной волны и перевела дух. Затем она увидела то, что ждало ее впереди.
На холме, укутанном снежными шапками, протянулись ленты заборов. За ними подпирали небо скалы многоэтажек. Неприветливыми казались эти глыбы из стекла и бетона. Холодными и мертвыми. Бескрылые, когда-то жившие в них, придавали смысл угловатым строениям. Но поселения опустели, и злоглазые коробки мрачно пялились во все стороны. Мертвенная тишина только подчеркивала общую угрюмость. Маруша представила, как воет ветер, проносясь по длинным коридорам, и ее сковал лед ужаса.
– Ну, девочка, - Тот, Кто Сидит На Качелях обернулся, - Где именно прячется солнце?
В глазах его проснулись
– Нет!
– закричала птичка, что есть силы.
– Я точно знаю, не здесь! В таком городе никто не станет прятать солнце.
– Тогда КАКИМ должен быть город?
– вопросительно склонил голову Тот, Кто Сидит На Качелях.
– Только не кричи, не подумав. Полночь никто не отменял.
– Цветным, - выпалила Маруша и замолчала. Смолк и Тот, Кто Сидит На Качелях. А мир опять погас. Чтобы через мгновение снова проснуться.
36
Повсюду, куда ни кинь взгляд, протянулись улицы. Зажглись тысячи фонарей. Фиолетовые овалы. Белые таблетки. Ягоды синего света.
Окна домов тоже напоминали праздничную гирлянду. Не желтые груши и продолговатые коробы мертвенного сияния освещали пространство квартир. За стеклами притаились неведомые источники, раскрашивая стены и мебель то зеленоватым наплывом, то оранжевым взрывом, то россыпью золотых блесток, а то лимонным теплом. Горели красные квадраты и голубые кирпичики, а за несколькими стеклами плескалось расплавленное серебро. Темные окна тоже встречались, но среди тех, что сияли, не было ни одного тусклого. Сверкали и провода, пронзавшие холодный воздух. Даже очертания домов, киосков и фонарных столбов будто бы обвел люминесцентной краской неведомый художник. Словно разбилась над крышами неоновая радуга, а ее осколки навек прописались в оставленном городе.
Оставленном бескрылыми.
В отличии от прошлого, город не умер. Из подвалов доносился топоток крысиных ног и шебуршание мышей. Улицы мягко перебегали разноцветные кошки. Одна из них, мех которой переливался сиреневым сиянием, уперев передние лапки в тумбу фонарного столба, медленно читала низко наклеенное объявление. Ветер шелестел надорванным краем. Со всех сторон доносилось мягкое гудение, исходящее от многочисленных коробок, за которыми прятались лампы. Город впечатлял. В городе хотелось остаться.
– Нельзя, - сказал гриф. Тот, Кто Сидит На Качелях читал Марушины мысли, как и Маруша видела картины, складывающиеся у него в мозгу.
– Нельзя, - повторил Тот, Кто Сидит На Качелях.
– Посмотри на этот город. Не кажется ли тебе, что солнце ему просто не нужно.
– Не нужно, - кивнула Маруша, усаживаясь на металлические перильца, огибающие крышу трехэтажки. Рядом потрескивали яркие трубки, складывающиеся в надпись на незнакомом языке. Интересно, живут ли здесь птицы? Да наверняка! Просто сейчас они спят! Ночью летают разве что совы. Но смешно искать сову в современном городе, хоть тут и завались всяческих мышей.
– Разве мы ищем сову?
– ехидно спросил Тот, Кто Сидит На Качелях. По-моему, наша цель - солнце.
– Нет тут солнца, - устало откликнулась Маруша.
– Давай, допустим, что бескрылые ни при чем. Не хватит у них ума, чтобы похитить столько огня.
– Тогда возникает вопрос, - улыбнулся гриф, - куда оно все-таки делось?
– Да в болото засосало, - выпалила Маруша первое, что пришло в голову.
– Болото - это хорошо, - кивнул гриф.
– Болото - это по-нашему.
И мир снова померк.