За гранью вечности
Шрифт:
Стрекочущие насекомые будто двигались за незваными гостями этого отдельного мира. Звук доносился отовсюду, он был разлит по всем сторонам одинаково. Териан подошёл к большому дереву. Влажные корни лиан обвили его широкий ствол, заключив в крепкие объятия. Вдруг за ним он увидел что-то чёрное, торчащее из земли. Оно сильно выделялось на жёлто-зелёном фоне местности. Асмодианин спешно шагнул к нему. Это были могильные плиты. Очень старые, но чудом сохранившиеся в этой консервации до наших дней.
Даэв распутал скользкие корни, обвившие мраморные надгробия, убрал пятна из мха и стёр перчаткой жёлтую пыльцу с надписи на одной из них.
Эви подбежала к нему, присела рядом и вслух прочитала надпись на плите:
– Истрат Святой-из-Фоэты… Это… Это же твой отец… – она помнила рассказы Териана о его детстве. Да и девушка не могла ошибиться – вид Даэва был потерян, словно он только что похоронил своих родных, а не столетия назад.
– А рядом… – элийка протёрла надпись на втором камне. – Мирен Святая-из-Фоэты. О, Айон… – она обняла Териана и погладила его по щеке.
Несколько минут продлилось молчание, нарушаемое только громким дыханием асмодианина. Потом он поднялся, оправился и заговорил, глядя на древний мрамор:
– Раньше фамилий не было. Называли людей по профессии и месту рождения… Будь я жрецом, меня бы звали Териан Святой-из-Фоэты. А так я просто Териан. Или Лекас. Называй, как хочешь… У Даэвов нет фамилий. Есть только имя смертного и имя Перерождённого.
– Мне нравится имя Териан… – Эви взяла асмодианина за руку и заглянула в глаза.
Он улыбнулся и продолжил:
– Надпись на элийском… Ваш язык почти не изменился от того, что был до Катаклизма. Поэтому я легко вас понимаю и могу говорить, словно всю жизнь прожил в Элиосе. Только к этому дурацкому «расефиэль» никак привыкнуть не могу… – он сморщился и вздохнул. – Раньше так не говорили.
Эви понимающе кивнула и нежно погладила Даэва по плечу.
– А что там? – она показала на маленькую строчку у самого основания плиты.
Асмодианин наклонился, стер с неё пыль и прочитал:
– «Мать бессмертного защитника Лекаса-Териана», – он улыбнулся. – Хм-м, не знал, что здесь тоже это пишут.
– А здесь написано: «Отец бессмертного защитника Лекаса-Териана», – прочла элийка на соседней плите.
– Да… Я так и не смог с вами проститься…
– Смотри, – Эви отбежала чуть в сторону. – Здесь ещё одна могила. Чья, интересно… – она удивлённо посмотрела на Териана.
Даэв подошёл к ней и протёр табличку. Прочтя имя про себя, он покачал головой, а его взгляд мгновенно погрустнел.
– О, Айон… Сиара…
– Кто?.. Это… – девушка задумалась, кем она могла приходиться Териану. – Твоя жена?
– Нет, – покачал головой Даэв. – Вовсе нет…
– Я помню, ты рассказывал о ней. Но что случилось потом, я не знаю… – она смущённо спрятала взгляд.
– Да ничего не случилось… – промолвил асмодианин. – Мы были вместе, пока я учился в Санктуме. Потом началась война за Теобомос. Я оставил её на острове, обещал, что вернусь… Но не вернулся… – он тяжело вздохнул. – После поражения в Теобомосе, почти все легионы людей согнали в Эйрон, где сейчас Элтенен и Интердика. Бритра поработил местных жителей и обратил их в нежить, а… мы сражались с ним. Я помню, как разрушился купол, что отделял земли людей от владений балауров… Служители Вечности успели его восстановить, но драканы поняли, что барьер больше не неприступен, – Даэв подержал паузу и продолжил. – После событий в
Эви выслушала Даэва и тоже загрустила от этой истории. Спустя какое-то время она спросила его:
– Ты любил её?..
Териан почти сразу ответил:
– Да.
– А после неё?
– Никого, – он вздохнул и покачал головой. – После Катаклизма стояла задача выжить, а не заводить любовь. А когда всё вроде бы устаканилось, началась война с Элиосом. Потом появились и балауры – всё завертелось, и я забыл, что бывают чувства…
– А сейчас?.. – девушка внимательно посмотрела в глаза асмодианину но, кажется, боялась его ответа. Ведь она знала, что любит его, а если он… то тогда… она не знала, что делать.
– Во мне просыпается что-то. Что-то тёплое. Но заслуживаю ли я этого? – Даэв сощурился и посмотрел вдаль. – Мне слишком много лет, Эви…
Элийка боялась этих слов. Внутри неё разрослось волнение. Ему слишком много лет… К чему он сказал это? На что намекнул? Но следующие слова расставили всё по своим местам:
– Я хотел умереть. Очень хотел. Вечная жизнь остобалаурила. Я искал смерти и… нашел её, – он сделал паузу. – Потом появился смысл: вновь спасти мир от драканов. Но если подумать… то сколько можно?.. История накручивает круги – люди меняются, но события то и дело повторяются. Уже в который раз. Да, верно говорят, что история не терпит ошибок, но что делать, если люди совершают их снова и снова? Знаешь, Эви, я устал от войны. Мне хочется покоя, Френос прав. Но что-то всё равно держит меня в этом мире. Какая-то часть прогнившей насквозь души держится за ниточку и не отпускает… – Териан перевёл взгляд на девушку и замолчал. Он собирался продолжить, но сдержал подступившие чувства.
«И теперь я понял, что эта ниточка – ты, Эви…» – уже про себя сказал асмодианин, прожигая взволнованное лицо девушки глазами.
Он опустил глаза и вздохнул. Конечно, он понимал, что девушка не только ему в правнучки годится, а в прапрапрапра… – не сосчитать! Даэв чувствовал, что этот союз может испортить ей жизнь, и наверняка испортит, поэтому и не признался ей ни в чём. Но Териан не солгал, сказав, что он погибнет. Развоплотится окончательно, пускай он и так обречён на гибель. Возможно, эгоизм, возможно, мимолётный страх перед смертью заставил душу Даэва проникнуться к этой девушке. Другого объяснения он не находил.
Эви приблизилась к нему и, заглянув вдруг засверкавшими от слёз глазами, прошептала:
– Я понимаю тебя, Териан Лекас…
Териан схватил её за плечи и обнял, пускай пейзаж был совершенно не романтичным. Да плевать. Он видал и хуже.
«Всё», – подумал асмодианин, коря себя за опрометчивость и легкомысленность.
Эви закрыла глаза. Она хотела сказать Даэву, что любит его, но не смогла. Боялась осуждения. Опасалась, что чувства могут быть не взаимны. Тогда что значил тот поцелуй? Мимолётное желание? Девушка сочла, что для Териана это была лишь ошибка.