За гранью времени. Курская дуга
Шрифт:
Мягко стелил «политработник», и, более того, Везденецкий увидел в очереди людей с блаженными выражениями на лицах. Они, идиоты, были рады повестить на сладострастные речи пропагандистов. Евреи, знаете ли, то же считали себя германцами, пока их не обривали под ноль и не убивали «Циклоном» в газовых камерах. Пока из не замучивали до смерти каторжными работами.
Истребление трудом — вот как фрицы это называли.
Русские, безусловно, действительно примут участие в восстановительных работах. Ни один гордый ариец не обременит себя работой на земле побежденных. Должен ведь кто-то устранить устроенный немцами беспорядок.
На измерении форм черепа сегрегация не заканчивалась. Затем левосторонних и правосторонних пленников отводили в сторонку, к Вагнеру, и тот, зажимая трость в подмышке, воодушевленно выкрикивал: «Seig Heil!», затем ожидая реакции заключенного.
В этом не было необходимости. Обычно сторонников фрицы выделяли быстро, на общих построениях, но похоже Вагнеру хотелось насладиться лизоблюдством тех, кто был сломлен поражением.
С омерзением Везденецкий наблюдал, как некоторые пленники с искренним энтузиазмом кидали ответную «зигу». С искренним энтузиазмом, без преувеличений. Наверняка они, прежде чем сдаться в плен, упорно отрабатывали умение правильно «салютовать» перед зеркалом, чтобы впечатлить немцев.
«Именно это черти станут «капо» в немецких концлагерях» — подумал Везденецкий, тщательно запоминая лица будущих предателей.
Тех, кто был предан СССР и Сталину, наверняка либо сразу убили, либо без суда и следствия отправили в концлагеря, чтобы уничтожить «неисправимых уголовников» в бараках смерти.
Вдруг Везденецкий увидел в очереди Митю, который насупился и сжимал кулаки, видимо готовясь вырубить охранника с винтовкой и сбежать. Нет.
Так дело не пойдет.
В таких условиях вырваться нереально.
Митя может и пробежит пару метров, но его сразу либо разорвут очередью из курсового пулемета «пантеры», либо снимут стрелки на пулеметных вышках. Действия требовались более грамотные.
— Митя! — крикнул Везденецкий, надеясь, что он услышит. — Митя, твою налево!
— Саня? — Митя весь превратился в слух, стал озираться. — Ты где, Саня?!
— Здесь! В вагоне! Быстро сюда!
Митя заметил, что фриц-охранник заболтался с милой белокурой девицей из очереди, которая строила немцам глазки с того самого момента, как попала на распределение. То ли жить хотела сильно, и была готова реально стать предателем, то ли хитрила. И гансы ведь с превеликим удовольствием покупались на ее чары. Ну, как тут было устоять? Длинноволосая блондинка, яркие голубые глаза и фигура как у спортсменки. Лет двадцать ей на вид было. Не больше.
Митя схватился за ручку, подтянулся и поднес лицо к бойнице.
— Шпагин, ты крикнешь «Зиг Хайль!» и сделаешь салют, когда Вагнер будет проверять тебя, понял?! — приказал Везденецкий, пристально посмотрев на Митю.
— Ч-и-и-во? — Митя скривился от омерзения. — Да я лучше щас фрицу в морду дам и сдохну от немецкой пули, чем буду по-ихнему балакать!
— Не будь дураком! — прорычал Везденецкий сквозь зубы. — Ты должен стать капо в лагере! Тогда ты сможешь получить ко мне доступ, а там мы уже сговоримся, как бежать! Если ты сейчас хоть на шаг в сторону рыпнешься — тебя расстреляют! Этого нельзя допустить. Ты нужен мне, чтобы освободить Москву!
— И як ты собираешься гансов с Москвы выбивать? — сощурился Митя. — Один? Они скоро там будут,
— Ты хочешь узнать, какие девки в будущем будут? Хочешь, чтобы наши девки вообще были в будущем? Хочешь родине помочь? Тогда делай, что я тебе говорю. Поверь на слово. Я потом тебе всё объясню. А пока…. Пока сделай всё возможное, чтобы стать капо. В жопу немцев целуй, в дёсна целуй, но стань надзирателем барака!
— Да тьфу на тебя! — отчаянно согласился Митя. — Будь по-твоему.
— Ты, дерьмо! — послышался крик охранника. — Быстро вернись в очередь!
Митя послушно отпустил поручень и соскочил на щебенку, покорно вскинул руки вверх, вернулся в очередь. Везденецкий терпеливо наблюдал за Митей, волнуясь, что тот выкинет нечто непотребное, но благо, Митя привык прислушиваться к другу. Доверие к Везденецкому пару раз спасало Мите жизнь, так что он не сомневался в необходимости салютовать.
Правда, неясно было, к какой категории немцы отнесут Митю. Морда-то у него была славянская, округлая. Вагнер проверял только правых. Левых сразу заводили в вагоны без «теста на салют».
Митя подошел к врачу, тот поднес ему гониометр к скуле и глазнице, указал влево, но вдруг Митя пристально так на него посмотрел, пробормотал что-то. Пару слов всего. Врач сначала закатил глаза, пожал плечами, и указал в правую сторону.
Слава Богу!
Непонятно было, что шельмец Митька сказал, но это убедило фрица в частичной принадлежности Мити к арийской расе. Затем Митю подозвал Вагнер, они обменялись салютами, и Вагнер даже улыбнулся удовлетворенно.
Когда сегрегация закончилась, вагоны были полностью забиты военнопленными. Послышался паровозный гудок, состав снялся с тормоза и плавно тронулся, раскачиваясь, стуча колесами по рельсам.
Зазвенели цепи, сдерживавшие Везденецкого, и со стороны он казалася чудовищем, закованным в металлический саркофаг. Еще и вагон бронированный выделили. Видать, Веббер сполна поведал фюреру, на что способен русский носитель вируса «ВБ-1», и это было плохо. Именно потому и нужен был капо, чтобы как-то прервать цепочку инъекций, мешавших активации патогена.
Только вирус не давал Везденецкому умереть от холода.
Невзирая на речи вокзального «политработника», издеваться над русскими стали еще с момента прибытия к Каменску-Шахтинскому, когда состав остановился рядом с платформой и скрипнул тормозами. Все вагоны с левыми пленниками, включая вагон Везденецкого, залили ледяной водой из пожарного шланга, и это в десятиградусный мороз. Струя воды ударила через бойницу Везденецкому прямо в лицо, залилась в нос и рот, защипала в носу, обожгла легкие. Он закашлялся, съежился от холода, но выдержал. Вирус в его теле перевел митохондрии клеток в режим усиленной выработки энергии, так что какое-то время мороз можно было терпеть даже будучи полностью голым.
Вот только не всем повезло быть носителями «ВБ-1». В левую колонну пленных попадали, как правило, немощные старики, немощные мужчины, не слишком красивые женщины и иногда дети. Сразу после холодного душа немцы выгнали на мороз сотни военнопленных, заставив разуться.
Перед строем пленников расхаживал какой-то фриц, державший ладонь на кобуре с «Люггером». Он прошагал из одного конца строя в другой, сурово оглядывая нахохлившихся от холода мужчин с женщинами, а затем гаркнул по-немецки: