За крокодилами Севера

Онегов Анатолий Сергеевич

Пытаемся найти место для отдыха в Липином Бору. Спускаемся от городка на юг, присматриваемся к берегу озера Белого. То же сырое кустье и тучи слепней… Возвращаемся на трассу. Дорога идет на север. Вскоре находим съезд на сухой лужок. Здесь недавно косили, а дальше небольшая вырубка. Прижимаем машину к самому лесу, в тень, и тут же поспешно ставим палатку, чтобы слепни не забрались туда… Часа два отдыхаем и снова в путь…

Екает сердце — по карте справа от трассы уже знакомые мне по прежней таежной жизни имена: Индоманка, Кема, лесорубный поселок Мирный, который и снес под корень весь лес вокруг моей деревушки Поржала, оставив после себя мертвую пустыню, отмеченную лишь пнями да разным древесным

ломьем…Вспоминать все это не хочется

Уникальное географическое состояние — Каргопольская низина, территория-водораздел между Балтикой и Северным ледовитым океаном, где как раз и жила-была когда-то моя лесная деревушка, уже в прошлом вместе со своими озерами-сокровищами, по берегам которых после лесорубного разбоя только пустые, бочки из-под солярки… Хибальское, Окштомское, Долгое, Елимское, Верхнее, Янсорское, Климовское, Погостское — это имена-память моих дорогих озер, подаривших мне когда-то на всю жизнь свой цвет, свою музыку — колдовские голоса таежной воды…

Идем вдоль Большой Индоманки, затем по левую руку река Кема. Вижу перекаты-переборы — приходит мысль о хариусах. Но нам не положено здесь оставаться — наша цель: Вытегра, а там Онежское озеро и Вознесенье.

За Вытегрой начинаем расспрашивать карту: где можно подъехать к онежской воде?.. По карте, как и у Кубинского озера, юго-восточный и южный берег моря Онего автотранспорту недоступен: здесь вдоль воды широкой полосой тоже гнилое болотное кустье.

Ночуем возле Вознесенья прямо в машине, загнав «уазик» в песчаный карьер — другого подходящего места, тем более возле воды, здесь так и не нашли,

С утра на паром через Свирь и вдоль западного берега Онего через Петрозаводск и Кондопогу к Лижме-губе. Там у меня друзья.

Летняя губа Лижма совсем не такая, как зимой — живая, говорливая от легкой волны. Узнаю остров, знакомый мне по зимней рыбалке. Вон там луда, где промышлял я когда-то онежских окуней… Сейчас на эту луду по вечерам выходят паровой лещ и паровой окунь — рыба крупная, отлично берущая на ручейника, который добывается тут же по берегу среди камней. Хорош для такой ловли и червь, но черви в Карелии дефицит. Паровой окунь не отказывается и от блесны-лепестка.

Мой друг выезжает на луду на своей старенькой байдарке. Опускает якорь и тянет, тянет из воды увесистых рыбин. За короткий срок у него целая ноша (рюкзак, заплечник) рыбы. Семья большая, но рыбы вдосталь.

Байдарку мотает на якоре из стороны в сторону, переваливает с боку на бок. Такая ловля мне не в привычку — здесь чувствуешь себя цирковым жонглером, стоящем на большом шаре, который все время кто-то упорно старается выкатить у тебя из-под ног…

На Лижме мы не задерживаемся, хотя и сманивают нас сигами. Сиги на этот раз явились вдруг по летнему времени и в большом числе. Но летние сиги — это только сетевая рыба, а мы молимся удочкам и спиннингу. Наверное, надо сразу пояснить, что паровой окунь, который исправно ловился посреди лета возле знакомой мне луды Лижмы-губы, это вовсе не из области кулинарии — паровой в данном случае не имеет ничего общего с неким паровым способом приготовления той или иной пищи. Паровой окунь — это природное явление, классическое для наших северных водоемов, когда возле озерных луд и мысов в жаркое, паркое, парное северное лето появляется вдруг и в большом количестве очень приличный голубой окунь…

Голубоватый оттенок одежды этого жителя наших северных озер объясняется прежде всего тем, что наш голубой окунь обитает в основном на глубине в отличие от своего зеленоватого собрата, с ярко-оранжевым разводом по животу, предпочитающего в качестве основного места обитания заросли рдеста, кувшинки, белой лилии и куги. Зеленый — это травяной окунь, обитающий в основном на мелководье.

Такой зеленый окунь является и монопольным хозяином мелких лесных озер-ламбушек, где и в помине нет никаких глубин. И в таких водоемах обычно ни о каком паровом окуне никто не вспоминает — зеленый окунь в своих приписных угодьях есть всегда, за исключением глухого зимнего времени, и вы разыщите его тут, вооружившись нехитрой рыболовной снастью с крючком и с червем на этом крючке.

Другое дело — окунь голубой, который будто исчезает из водоема с последним весенним льдом, когда он отменно ловится и на блесну и на мормышку на лудных окатах — уйдет лед и исчезнет эта рыба.

Правда, отыскать этого окуня можно и в конце мая, когда он выходит из глубин к тем же лудам, чтобы отметать икру. В это время его и добывают промысловой снастью, ловушками-катисками. Но мы уже вроде бы договаривались, что промысловая снасть нас сейчас не интересует.

Какое-то время катиски снабжают промышленников свежей рыбой, но заканчивается нерест, и голубые окуни снова исчезают в своих глубинах… Что делают они там? Чем питаются после нереста?.. Говорят, что в тех водоемах, где кроме окуня водится еще и северная рыбка-корюшка, которая тоже большую часть времени проводит именно на глубине, окуни вполне обходятся именно такой добычей. И я часто видел окуней, поднятых с глубин промысловой снастью, в животах которых была именно эта рыбка-корюшка.

Ну, а если есть корюшка там, на глубине, то надо ли отправляться на охоту куда-то еще?

Видимо, именно так и рассуждают наши голубые окуни, пока не приходит щедрое летнее тепло, пока неутомимое летнее солнце не начнет как следует печь, парить истосковавшуюся по теплу северную землю и воду.

Обычно такие погоды на нашем таежном севере наступают где-то в самом конце июня — в самом начале июля. Вот тут-то и торопись к луде, опускай якоря, погружайся в безмолвную тишину приближающейся белой ночи и жди, когда поплавок твоей удочки без предупреждения круто пойдет под воду. Подсечка, подсачек и в лодке красавец-окунь, паровой окунь, только-только поднявшийся из глубины к твоей луде.

Паровой окунь исправно начинает брать еще с вечера, когда жаркий день уже теряет силы, устает от распарившего все вокруг солнца. Сначала выходят к луде рыбы поменьше, а там все крупней и крупней…

Говорят, что такая ловля продолжается до самого утра, и что самые солидные горбачи, колобахи, попадаются рыбаку-старателю только в полуночное время…

Сам я обычно до полуночи парового окуня никогда не стерег — мне хватало впечатлений и рыбы от двух-трех вечерних часов, проведенных на луде. К полуночи я обычно возвращался домой, чтобы с утра пораньше снова попасть на луду и поискать ответ на вопрос: когда, в какое время скатывается паровой окунь на глубину? А ответ был таким: как бы рано по утру не оказывался я возле луды, где вчера вечером пировали голубые окуни, этих самых окуней я никогда уже не находил — выходило, что они отправлялись на свой дневной отдых еще до утренней зари, чтобы снова выйти из своих глубин к лудам и мысам в конце нового жаркого дня.

Что уж вело этих таинственных рыб по летнему, парному времени в их каждодневной дороге к лудам и мысам? Вслед за какой именно добычей устремлялись они сода?.. За той же корюшкой? Вряд ли — корюшка в это время, судя по всему, оставалась на глубине.

Может быть, окуни направлялись к своим лудам и мысам в надежде поохотиться за мелкой плотвичкой-сорогой, которая обычно и крутилась в это время в зарослях того же рдеста, окружавшего и луды и мысы?.. Может быть… По крайней мере, паровой окунь ловился не только на червя и ручейника, но и с жадностью хватал малька и т. н. «хвосты», самые обычные хвосты сорожек, подцепленные на крючок…