За кулисами диверсий
Шрифт:
Пекинские лидеры любят говорить об «извилистости» своего пути. Так же неоднозначна была за минувшие годы и линия маоистов в отношении национальных меньшинств, в частности тибетцев. Как отмечает гонконгский бюллетень «Чайна ньюс аналисис», вся «мудрость» Пекина состоит в том, чтобы ослабить тетиву, когда она слишком натянута и грозит порваться.
Весной и летом 1972 года началась кампания по пропаганде среди национальных меньшинств «образ–новых» пьес жены Мао — Цзян Цин. Именно в то время нацменьшинствам была предоставлена возможность свободно распевать их национальные песни, демонстрировать другие виды искусства — применительно к тематике, которая излагалась в «образцовых» пьесах. В Пекине, Юньнани, Тибете были вновь открыты институты национальностей.
Пьесы Цзян Цин «пересаживались» на местную почву национальностей, однако героями, преподносимыми как образец поведения, по–прежнему оставались китайцы, которых теперь воспевали на языках различных национальностей. Одним из таких героев стал Ту–ло. Его причислили к «лику святых», возвели в ранг «великого борца». Он сражался (и погиб) с классовыми врагами (врагами тибетцев!). Навлекая на себя гнев тибетцев–ламаистов, он твердил: «Мы не верим в духов, мы не верим в дьявола; мы следуем за председателем Мао по пути социализма».
1978 год в Китае, как известно, проходил под лозунгом ликвидации последствий деятельности «банды четырех», в которую входила Цзян Цин. «Образцовые» пьесы Цзян Цин преданы анафеме. Нужно было избрать новый путь и в отношении нацменьшинств. Не найдя ничего другого, ухватились, в частности, за апробированный «картографический экспансионизм». С помощью археологических экспедиций пекинский режим пытается, например, доказать, что обширные земли соседних стран являются «китайскими».
В частности, Пекин давно стремился превратить в свою колонию Монгольскую Народную Республику. Вспоминается эпизод, происшедший на монголо–китайской границе зимой 1957 года. Тогдашний министр железных дорог Китая Тэн Дай–юань оказался среди иностранных журналистов. Кто–то спросил его, почему до сих пор не отрегулированы спорные пограничные вопросы между КНР и МНР. (Было известно, что монгольская сторона не раз предлагала провести переговоры на эту щекотливую тему.) Министр ухмыльнулся, подошел к валявшемуся на песке ржавому чайнику, сильно пнул его ногой и заметил: «Для чего нужны переговоры? Там, где чайник упадет, там и будет на сегодня граница. А завтра я отброшу его еще дальше и тогда там будет новая граница…»
В 1962 году Китаю все же пришлось заключить с МНР соответствующий договор. Но антимонгольские провокации не прекращались.
«Беспрецедентным, — как подчеркивал Первый секретарь ЦК МНРП, Председатель Президиума Великого народного хурала МНР Ю. Цеденбал, — является отношение Пекина к Монгольской Народной Республике. Китайские руководители не раз заявляли о своем намерении аннексировать нашу страну. Эти наглые притязания сопровождаются идеологическими и экономическими диверсиями против Монголии, усилением военных приготовлений, которые создают непосредственную угрозу безопасности МНР.
В сложившихся условиях МНР видит свою первоочередную задачу в том, чтобы давать решительный отпор проискам врагов мира, неустанно разоблачать антинародную, антисоциалистическую сущность политики китайского руководства, крепить узы дружбы, братства и интернационального союза с великим Советским Союзом и другими странами социализма, непоколебимо выступать за торжество дела мира и безопасности народов».
Не оставлял все эти годы в покое Пекин и жителей Автономного района Внутренней Монголии. Маоисты кроили и перекраивали границы района, в конце концов сократив его площадь почти в два раза. Они искусственно отделяли от Автономного района земли и присоединяли их к площадям, которые были заселены в соседних провинциях ханьцами. Сейчас во Внутренней Монголии монголы составляют не более 12 процентов населения.
Жизнь показывает, что Пекин давно уже скатился в одно болото с оголтелыми душителями свободы и независимости народов. Маоисты экспортировали, например, в Кампучию свой «опыт» проведения террористических акций, накопленный в Тибете, Синьцзяне,
За истекшие годы из Китая не раз раздавались призывы превратить территории автономных приграничных районов в форпосты борьбы с Советским Союзом. Ныне гром военных барабанов раздается с удвоенной силой. И все это еще и еще раз подтверждает мысль о том, что между политикой великоханьского шовинизма, проводимой Пекином внутри страны и на международной арене, существует самая прямая связь, что великоханьский шовинизм служит базой антисоветизма, является преградой на пути оздоровления политического климата в Азии, во всем мире.
За китайской стеной
В нынешнем Китае один политический кризис сменяет другой. Соперничающие группировки внутри руководящей верхушки Пекина продолжают борьбу за власть, скрещивают шпаги, сводят взаимные счеты. Фракционные баталии ведутся, как правило, замаскированно, в глухих закоулках Чжуннаньхая — местах проживания китайской правящей элиты. Однако некоторые эпизоды этих баталий выносятся за массивные стены Чжуннаньхая с помощью настенных дацзыбао — неотъемлемой части жизни Китая последних лет. При этом пекинские идеологи создают видимость «свободы личности», пропагандируя мысль о том, что жителям «поднебесной» разрешается проявлять собственную инициативу и вести со стен площади Тяньаньмэнь или университета Цинхуа политические дебаты, открыто высказывая свое мнение.
В действительности же все обстоит совсем не так. Не первый год дацзыбао выпускаются под диктовку самих фракционеров, которые в данное конкретное время защищают или порочат то или иное «провинившееся» лицо. Иными словами, дацзыбао отражают точку зрения определенной группировки. Ошельмовать человека, обвинить его в «десяти тысячах грехов», приклеить ему ярлык «флюгера», «каппутиста», «сотрясателя» ничего не стоит. Причем в дацзыбао придерживаются конкретики, а в официальной печати имен обычно не называют, хотя по схожим с дацзыбао формулировкам можно довольно точно опознать «того, который стал человеком–гиеной» или «зажимщиком».
Изначальная травля жертвы с помощью дацзыбао — весьма распространенный прием китайских властей. Эскалация такого рода критики обычно приводит к аресту, суду, тюрьме или высшей мере наказания —. расстрелу. Но в целом, свидетельствует английская газета «Обсервер», «судьба провинившегося решается задолго до того, как он предстанет перед судом. Заседания суда проводятся лишь для того, чтобы утвердить решение, уже принятое официальным представителем юстиции».
Чехословацкая газета «Руде право» в статье, посвященной внутриполитическому положению в Китае, подчеркивает, что лишь за 1977 год маоисты казнили несколько тысяч человек. Западные журналисты, побывавшие за последнее время в КНР, даже зная обстановку в области прав человека, стараются не поднимать эту тему, обходить ее стороной. Известен, например, случай, когда канадский корреспондент Росс Мунро опубликовал серию статей, раскрывающих истинное положение в области прав человека, и был за это лишен пекинскими руководителями возможности продолжать работу в Пекине.
Однако скрыть от мировой общественности обстановку террора и насилия пекинским лидерам не удается. За последние десять лет многие провинции Китая превратились в арену жестокой братоубийственной войны. Была парализована работа предприятий, транспорта, нарушен цикл сельскохозяйственных работ. Развал и хаос повлекли за собой коррупцию, нищету, вызвали проблемы трудоустройства. Под прямой угрозой оказалось основное право человека — право на жизнь. «…Живущие на Западе ученые китайского происхождения, — сообщает «Вашингтон пост», — которых изредка приглашают в Пекин, знают, что права человека в этой стране попраны. А мы просто не знаем, сколько людей казнили, например, за последние месяцы по обвинению в политических преступлениях…»