За милых дам
Шрифт:
Смерть Додика сначала связали — это сделали журналисты — с взбудоражившим некоторое время тому назад всю страну убийством известного теледеятеля. И с модной темой последнего времени: телевидение — главная в стране машина по отмыванию криминальных денег, бешено прокручивающая мафиозные миллиарды. И теперь мотивы и подробности страшной гибели теледеятеля Дениса Бабкина (профессиональной его деятельностью и объяснялся весь этот шум) расследовались и обсуждались журналистской братией на все лады и на экране, и в газетах. Многие вспомнили, а некоторые впервые узнали о затюканной
Одна газета даже попробовала привязать убийство Бабкина к гибели Ясновского, главные деньги которого были сделаны в автомобильном бизнесе… А «Мотор-шоу» — передача об автомобилях… Как говорится, если хорошо подумать, то обо всем можно догадаться. Альпийская трагедия Ясновского уже не казалась газете случайностью.
Женщина читала обо всем этом и улыбалась…
У всей этой шумихи был только один, никому не ведомый плюс — Сухой, ранее и не слыхавший никогда о «Мотор-шоу», был обескуражен неожиданной громкой оглаской своего преступления и на время решил завязать с любимой работой. Он предпочел «взять отпуск» — отойти от дел и посмотреть, как будут разворачиваться события дальше…
За пределами России гибель Додика Бабкина тоже не осталась незамеченной. На вилле в Испании, где Танечка Самсонова поправляла свое здоровье, нефтяной миллионер Олаф Розенкранд иногда просыпался ночью от того, что его жена металась и кричала во сне, бормоча и повторяя непонятные ему русские слова, что-то вроде Термискира…
Женщина упорно продвигалась к цели… Эта цель — венец ее замысла — была не за горами… Уже был выполнен один из главных пунктов этой программы: погиб Ясновский. Отправился на тот свет швейцарец, любитель легких приключений. Она расправилась с альфонсом и сопляком Бабкиным… Отравился, веселясь на празднике нечисти, Тарханов…
Но возникли непредвиденные осложнения, нечто встало на ее пути и отвлекало от намеченного курса…
Аня удивилась своему обмороку. Она грохнулась прямо во время экзамена по английскому, демонстрируя Ясновской знание активной лексики…
С одной стороны, ничего удивительного: чтобы сдать зачеты, быть допущенной к сессии и как-то оправдаться за свои прогулы, ей пришлось спать по два часа в сутки. Но Аня все же удивилась: никогда с ней такого не случалось, хотя были ситуации и потяжелее.
Домой она еле добралась, чувствуя себя непривычно слабой и, в общем-то, совершенно больной. И, поскольку состояние это не прошло даже после сна, Аня позвонила Устинычу, старому другу отца.
В общем-то, к Устинычу обращаться было еще рано… поскольку он был доктором-реаниматором. Но это для обычных пациентов. А старые друзья обращались к Устинычу даже с самым обыкновенным насморком.
Устиныч задавал короткие вопросы, хмыкал, вообще говорил в своей обычной сухой, отрывистой манере, так что больным, которые его не знали, могло показаться, что они Устиныча
Закончился диалог по телефону тем, что Устиныч объявил Ане, что скоро приедет, сорвался из своего Зеленограда и довольно быстро подъехал на такси к Аниному дому. Такси Устиныч не отпустил. А усадил в него Аню и повез к себе в клинику. До утра они развлекались какими-то анализами и процедурами… А в сером утреннем свете Устиныч, устало глядя на Аню, лежавшую на больничной кушетке, сказал:
— Ты чего, девушка, натворила? Может, кому из преподавателей нагрубила или книги в библиотеку не возвращаешь?
Аня удивленно приподняла брови:
— То есть?
— Разрази меня гром, дорогая… Но тебя вроде как… травят.
Аня ошалело уставилась на своего сухонького, маленького доктора.
— Еще немного… и я бы понадобился тебе по своей прямой специальности… в реанимации.
В клинике Аня провела почти неделю. Устиныч отказывался ее отпускать, хотя в лечении Аня больше не нуждалась. «У нас можно, конечно, помереть с голоду, — сказал он, имея в виду больничный рацион. — Но отравы мы не подсыпаем. Самое худшее: понос прохватит от прокисшей капусты».
— Думай, — велел он Анне. — Когда до чего-нибудь додумаешься, можешь уходить.
Милиция, конечно, исключалась… Любому, кто захотел бы разобраться в загадочной ситуации, понадобились бы исходные данные. Где искать, в каком направлении? Кому и как Анна могла помешать?
А если случайность, то на чем она основана? В любом случае никто, кроме самой Ани, не смог бы в этом изначально разобраться.
— Знаешь, что гласит инструкция по оказанию первой помощи при отравлениях? — спросил ее Устиныч. — Удалите пострадавшего из зоны действия отравляющих веществ. Эту помощь тебе оказали — удалили.
Где она, эта зона? Вот в чем заключался вопрос. И вопрос этот был не умозрительным, а умозаключения, которые Анне надлежало сделать, не имели ничего общего с детективной игрой. Выбора ей не оставили. Утопающему пришло время активно заняться собственным спасением.
Хлебая жиденькую и безвкусную больничную пищу, стоя в очереди к умывальнику, слушая бормотание своих соседок по палате, сидя перед телевизором в густой толпе больничных халатов, Аня прокручивала в голове все, что произошло с ней за последнее время. Кроме того, она попросила Устиныча покупать ей побольше самых разных газет и журналов, за исключением тех, что промышляют оккультизмом — потусторонние силы ее не интересовали…
Обычно она не читала периодику. Но теперь убедилась, что из потока шелухи, домыслов и вранья, даже бреда, которые извергали подчас газетные полосы, можно было извлечь необходимые крупицы информации. И более того, внимательный, сосредоточенный на определенной проблеме читатель мог и без доступа к особым каналам информации составить необходимую картину, некое досье на интересующих его лиц, прорисовать канву событий.
Аня попросила Устиныча выписать ее в понедельник… Даже «перед лицом смерти» Светлова не могла себе позволить завалить сессию, а ей предстоял еще один, последний экзамен.