За морями, за горами(Сказки народов разных стран)

народные сказки

— В чём дело? — спросил козёл. — Неужели ты опять по пустякам звонил?

— Сухая трава пристала к боку, стряхни её, — отвечает козлёнок.

Рассердился козёл.

— И сам стряхнёшь! — говорит. — Не смей меня больше разными глупостями тревожить!

И ушёл.

Долго, долго бродил он за горой, выбирая пастбище. Устал и прилёг отдохнуть. Только стал глаза закрывать, бубенчик опять зазвонил. «Наверно, по пустякам звонит», — подумал козёл и закрыл глаза.

Но бубенчик звонил всё тревожнее, а вскоре и собаки залаяли.

«Что бы это могло быть?» — подумал козёл и кинулся бежать.

Прибегает и видит — собаки

гонят волка, а козлёнок стоит и дрожит от страха: чуть не съел его волк.

Поглядел на него козёл и говорит:

— Счастье твоё, что собаки вовремя подбежали, а то пообедал бы тобою волк!

Вишенка

Венгерская сказка

ил на свете бедняк. Был у него сын — Янош. Да такой лентяй был этот Янош, такой лежебока, что и рассказать невозможно. День-деньской лежит, с боку на бок переваливается. Велишь ему сделать что-нибудь — пальцем не шевельнёт, бровью не поведёт. Вот какой он был бездельник.

Как-то раз сказал отец сыну:

— Пойдём-ка, сынок, поглядим, что на белом свете делается.

И пустились они в путь-дорогу.

Шли, шли, и вдруг видит Янош — подкова лежит, целёхонькая.

Ох, и полезная в хозяйстве вещь подкова! Поднял бы её Янош, да вот беда — нагнуться лень.

А отец его не поленился — нагнулся, поднял подкову и сунул её за пазуху.

Вскоре пришли они в деревню. Зашёл отец в лавку к купцу и продал подкову. Дал купец бедняку за подкову целый грош.

Вот теперь у них уже и деньги есть!

Пошли они дальше.

А солнце высоко в небе. Янош то на небо посмотрит, то вокруг оглядится: нет ли где поблизости деревни, нет ли трактира — ведь полдень-то прошел и обедать давно пора. Ох, до чего Яношу есть хочется, просто невмоготу!

Вошли они в деревню. Идут улицей. По сторонам дома, на крышах трубы торчат. То-то Янош обрадовался! Да больно рано обрадовался: трубы торчат, а дыма над ними не видать. Все уже отобедали, и посуду вымыли, и даже угли водой залили.

Понял бедняжка Янош, что уйдёт он отсюда несолоно хлебавши.

Печальный шёл Янош по деревне, даже на прохожих не глядел.

Вдруг на базарной площади увидал Янош воз с вишнями.

— Отец! Отец! — закричал Янош. — Смотри, вишни! Грошик-то у тебя цел?

— Цел, — ответил отец и подошёл к возу.

Обрадовался Янош, когда за грошик им насыпали полный платок вишен. Да только рано обрадовался Янош: отец завязал платок узелком и пошёл дальше.

Поплёлся за отцом Янош. Ждёт не дождётся, когда они присядут под деревцем, в тени, да вишенок поедят!

Но отец молчит и вперёд идёт.

Вот сошли они с дороги. Пошли чистым полем. Кругом земля в траве, в цветах.

Шёл, шёл Янош за отцом, вдруг видит — упала вишенка в траву: лежит в зелёной траве, рдеет, дразнится.

Янош нагнулся, схватил вишенку — и в рот.

Ах, до чего же хороша! Сочная, мясистая, душистая, прохладная!

Глядь — вторая вишенка в траве!

Опять нагнулся Янош, опять поднял вишенку, съел её.

А старик идёт молча и нет-нет, да и обронит из платка вишенку в траву. Одну обронит, другую, третью…

Янош все ягоды съел, малость голод утолил. Тогда отец обернулся и сказал Яношу:

— Видишь, сынок, тебе один раз лень было за подковой нагнуться — и пришлось девяносто девять раз нагибаться, каждой вишенке кланяться.

Так-то оно всегда бывает с лентяями.

Пирог

Норвежская сказка

ила-была женщина, и было у неё семеро детей, мал мала меньше. Вот как-то раз решила она побаловать их: взяла пригоршню муки, свежего молока, масла, яиц и замесила тесто. Положила тесто на сковороду. Сковороду поставила на огонь. Стал пирог поджариваться, и так вкусно запахло, что все семеро ребят прибежали и ну просить.

— Матушка, дай пирожка! — говорит один.

— Матушка, дорогая, дай пирожка! — пристаёт другой.

— Матушка, дорогая, милая, дай пирожка! — хнычет третий.

— Матушка, дорогая, милая, родненькая, дай пирожка! — просит четвёртый.

— Матушка, дорогая, милая, родненькая, расхорошая, дай пирожка! — ноет пятый.

— Матушка, дорогая, милая, родненькая, расхорошая, распрекрасная, дай пирожка! — умоляет шестой.

— Матушка, дорогая, милая, родненькая, расхорошая, распрекрасная, золотая, дай пирожка! — вопит седьмой.

— Подождите, детки, — говорит мать. — Вот испечётся пирог, станет пышным да румяным — разрежу его на части, всем вам дам по куску и дедушку не забуду.

Как услышал это пирог, испугался.

«Ну, — думает, — конец мне пришёл, надо бежать отсюда, покуда цел».

Подскочил он на сковороде, да только на другой бок упал, пропёкся ещё немного, собрался с силами, скок на пол — да и к двери. День был жаркий, дверь стояла открытой — он на крылечко, оттуда вниз по ступенькам да покатился, как колесо, прямо по дороге.

Бросилась женщина за ним следом, со сковородой в одной руке и с поварёшкой в другой, дети — за ней, а сзади дедушка заковылял.

— Эй! Обожди-ка! Стой! Лови его! Держи! — кричали все наперебой.

Но пирог всё катился и катился и вскоре был уже так далеко, что и видно его не стало.

Так катился он, пока не повстречал человека.

— Добрый день, пирог, — сказал человек.

— Добрый день, человек-дровосек, — ответил пирог.