За нейтральной полосой
Шрифт:
– Мне представляться, думаю, надобности нет... – говорит он. – Мои документы, надо полагать, вам уже передали.
– Да, господин Дашинимаев. Я знаю ваши паспортные данные. Но мне хотелось бы получше узнать, что вы за человек. Ведь каждый из нас – индивидуальность. Каждый старается, а если не может, то хотя бы мечтает быть ярче, значимее. Вот я и хотел бы узнать, в чем ваши стремления.
– Зачем вам это?
– Я мог бы просто сказать, что вопросы здесь задаю я, но я не буду так резко давить на вас в самом начале нашего диалога. Он предвидится достаточно длинным, а любое давление может только ожесточить отношения. Мне этого не
– Я так понимаю, что вы все же оставляете за мной право задавать вопросы?
Циремпил не говорит, он ворчит и не скрывает своего далеко не радужного настроения.
– Естественно. Вы правильно понимаете. Но только, учтите это, в ответ на взаимность. Мы с вами каждый удовлетворим любопытство противоположной стороны. И это вызовет взаимное удовольствие. Итак, вы хотите знать обстоятельства, вынудившие меня поступить с вами достаточно жестко...
– Если не сказать более точно, если не назвать событие собственным именем, то пусть это называется «жестко». Естественно, я хочу это знать.
– Каждый человек стремится знать свою судьбу. Давайте сделаем простое обобщение... В утрированном виде это стремление выливается в обращение к гадалкам, к астрологам, к ясновидящим, прорицателям, экстрасенсам и прочим. Кого-то это, как все мы знаем, коробит, хотя, по большому счету, это естественное стремление. В более сиюминутных вещах это выглядит вашим нынешним желанием. А сиюминутные вещи по своему принципиальному содержанию не отошли слишком далеко от перспективных... Итак, вы обращаетесь ко мне с вопросом, считая меня своего рода прорицателем...
– Вы философ? – вполне серьезно спрашивает Циремпил.
– Нет, я психолог... Социальный психолог... Не медицинский... – задумчиво отвечает господин Кито. – Хотя психология не может жить без философии, а скорее, наоборот, философия не может существовать без психологии, потому что иначе ей просто не на что опереться в своих заумных, а чаще и ненужных рассуждениях... Я потому так говорю, что почитываю иногда, помимо психологических, еще и современные философские труды. Это бывает интересно, но чаще бывает, как я сказал, никому не нужно. И я просто отбрасываю такое чтиво, не добравшись до сути. Меня лично интересуют только национальные и социальные взаимоотношения людей... Эту тематику, даже философского изложения, я стараюсь изучать. Это связано с тем, что я плотно занимаюсь вопросами глобализма, рассматривая это явление, и антиглобализм в том числе, как социально неизбежное. Как психолог, я могу предсказать в скором будущем разрушение антиглобализмом, набирающим все больше обороты, всех мировых структур и порядков. Еще каких-то два-три десятка лет, и мир перевернется только потому, что неграмотный негр в пустыне Намиб тоже хочет смотреть телепередачи... Вы понимаете, о чем я говорю?
– Не очень. Я далек от этих проблем... – отвечает Циремпил, понимая, что господин Кито очень доволен собой и любуется тем, что говорит. Он любит производить впечатление и умеет это делать. И на такой черте характера когда-нибудь можно сыграть, чтобы добиться своего.
– Ах да... У вас в России еще почти не знакомы с движением антиглобалистов, потому что сами вы только недавно вырвались из потенциальных их сторонников, хотя и стремительно подкатываетесь к глобалистам. Но это вас в будущем и погубит, как погубит всю Европу и Америку. Но сейчас в мире только десять процентов населения получает все блага цивилизации и владеет основными финансами
– Наверное, это интересно рассмотреть в подробностях, хотя я не вижу, какое могу иметь к этому всему отношение. Почему желание негра из пустыни Намиб может заставить кого-то похитить меня или застрелить профессора Родича...
– Простите, я, как обычно, оседлал своего конька... И отвлекся от темы... Ситуация, в общем-то, предельно проста. Вы, вероятно, уже догадались, что я сам и мои подчиненные люди не во всем соглашаемся с законами государств, в которых мы находимся...
– Я догадался... – кивает Циремпил.
– Кстати, я хочу предупредить вас, что, возможно, через несколько часов мы покидаем Германию, где вас могут хватиться и разыскивать, и переедем, вероятно, в Данию. Это еще не решено окончательно. Мне сообщат из полиции, как обстоят дела с убийством вашего профессора. Если вас будут всерьез подозревать и разыскивать, то вы, конечно, должны будете покинуть эту страну...
– Меня подозревать? – изумляется Дашинимаев.
– А как же... Вы же были в его доме в момент убийства...
– Спасибо... Вы несказанно меня радуете...
– Не стоит благодарности. Я по своим связям попытаюсь вас прикрыть... Но сейчас речь не об этом. А о том, что мы, несмотря на свои связи с полицией всех стран, находимся, грубо говоря, вне закона...
– Можно откровенный вопрос?
– Я постараюсь ответить на него откровенно.
– Уже несколько раз прозвучало слово «мы»... Кто такие – «вы»?
– Да, это естественный вопрос с вашей стороны, и я ждал его. Мы – это люди, которые не желают развития процессов глобализма и своими способами пытаются добиться более справедливого положения вещей в существующем мире. Вас устроит такое объяснение?
– Значит, вы антиглобалисты?
– В какой-то степени нас можно назвать и этим именем. Только мы более радикальны и работаем на ускорение процесса...
– Террористы? – Циремпил с трудом произносит это слово, потому что оно может быть воспринято и как оскорбление.
– Можно, конечно, и так нас назвать... Это, наверное, наиболее точное слово, хотя оно отражает только физическую составляющую явления, оставляя без внимания философскую и, естественно, социальную...
– Политическую...
– Нет. Здесь я с вами категорически не согласен. Именно, и в первую очередь, социальную... Потому что политическая деятельность предполагает решение совсем других вопросов и совсем другими методами. Политика по своей сути продажна и либеральна. А настоящий террор всегда был только социально-радикальным явлением, потому что он во все века преследовал конкретные цели... А политика не может быть конкретной...
– Меня все же больше, – усмехается Циремпил, – волнуют личные переживания. Мои личные... И потому я хотел бы от теории вернуться к настоящему положению вещей. Какое я имею ко всему этому отношение, кроме природного сходства с вами?