За последним порогом. Нижний мир
Шрифт:
Для Штирлица облажаться – дело настолько обычное, что все давно уже привыкли к его парашюту и будёновке. К счастью, папаша Мюллер тоже остался в том мире, так что никто не торопится разоблачать бестолкового попаданца. Никто не задаёт каверзный вопрос с хитрым ленинским прищуром: «А не пришелец ли ты из параллельного мира, мил-человек?» Это в том мире чуть что, так сразу и спросят, уж там-то все начитанные.
– Мама, ты мне вот что ответь, – перевёл я разговор на другое. – Я когда с князем договаривался насчёт поездки, то вытащил из него разрешение забрать одну целительницу по твоему выбору. Ты забрала?
–
– Ты лучше не тяни с этим, а то князь своему слову хозяин – как дал, так и обратно возьмёт.
– Думаешь? – с сомнением посмотрела на меня мама.
– Удивлюсь, если не попытается. И у него наверняка получится – князь у нас ловок, куда там нам с Ольгой вместе взятым. Вдруг окажется, например, что к тебе идти никто не хочет, а кто мог бы захотеть, те куда-то срочно уехали. А князь руками разведёт – мол, извини, я бы с радостью, но никто к тебе не идёт, что тут поделаешь. Так что не тяни с этим.
Мама задумалась – такой вариант она явно не рассматривала. Всё же мама у нас и в самом деле не от мира сего – да взять хотя бы моих бабуль Стефу с Ольгой, они бы мгновенно просчитали все варианты.
Повинуясь жесту караульного, машина остановилась, и я опустил стекло, чтобы стражник мог осмотреть салон. Вообще-то стража прекрасно знала мою машину, но я распорядился ни для кого не делать исключений и досматривать в установленном порядке абсолютно весь транспорт. Мне не сложно остановиться у заставы, зато если уж начальник подчиняется общим правилам, то ни у кого из подчинённых и мысли не возникает потребовать к себе особого отношения.
Один из стражников заглянул в открытое окошко, и поздоровавшись со мной, быстро осмотрел салон. Я уже собрался было приказать ехать дальше, как мой взгляд упал на сломанный шлагбаум.
– Что у вас такое со шлагбаумом? – с удивлением спросил я. – Почему сломан?
– Мокшев ночью побуянил, – с ухмылкой ответил боец.
После того как нам в виде наследства досталась собственность Миши Тверского на Рябиновой, мы начали постепенно скупать участки в Масляном конце. Когда больше половины участков района оказались в собственности семьи и наших служащих, мы зарегистрировали семейство Арди в качестве ключевого собственника района и заменили городскую стражу своей. Примерно дюжина мутных компаний, имевших резиденции в Масляном, немедленно изъявили желание продать свои участки нам. Мотив был вполне понятен – разного рода сомнительная коммерция требует тишины и приватности, а мы полностью закрыли район, и посторонние могли попасть сюда только по приглашению в сопровождении патруля стражи. Продолжать свою непростую деятельность под внимательным взором семейства Арди они сочли не вполне для себя удобным.
Правда, те, кто свои участки продал, вскоре о своей поспешности пожалели – цена недвижимости в Масляном конце взлетела до небес. Теперь это был не просто дорогой район, а очень дорогой, и вслед за нашими сотрудниками сюда понемногу начали переезжать очень богатые семьи, постепенно вытесняя просто богатых. Возможно, сыграл свою роль возросший авторитет нашего семейства, но скорее всего, объяснение было гораздо проще. Жители Масляного конца быстро
Но как это всегда и бывает, не все обрадовались изменениям. Наиболее ярким представителем оппозиции стал Федот Мокшев, купец второго разряда, имевший небольшой особнячок на Малой Фонарной. Был он дельцом не из богатых, и характер имел невероятно склочный – возможно, потому и был не из богатых. Мокшев был ярким образчиком тех странных людей, которые всегда готовы скандалить с кем угодно из-за чего угодно, при этом легко ссорясь даже с теми, с кем им ссориться совсем бы не стоило.
– Что там с ним опять? – устало спросил я.
– Вернулся ночью сильно пьяный, – начал докладывать боец. – Отказался показывать салон, начал кричать всякую чушь, что он на всех управу найдёт и семейство Арди кое-где видел, извините, господин. А когда ему сказали, что всё равно не позволим ему пьяным по району ездить, и ему придётся до завтра самобег здесь оставить, он взбесился и шлагбаум протаранил.
– Ай, какой вспыльчивый, прямо порох, – покачал я головой. – И что дальше?
– Дальше бойцы начали по колёсам стрелять. Самобег изрешетили знатно, но самого Мокшева не задели. Он из самобега вывалился с мокрыми штанами, сразу протрезвел. Ну парни его до дома довели, и самобег туда оттащили. Сказал, что судиться будет.
– Ну пусть судится, – вздохнул я. – Поехали, Демид.
На Рябиновой, двенадцать уже ничто не напоминало о бывшей базе группировки Миши Тверского – разве что красивая кованая изгородь, немного похожая на ограду Летнего сада, которую я приказал восстановить, дополнив гербами семейства. Само строение, изрядно повреждённое обстрелом, было снесено, а на его месте появилось огромное четырёхэтажное здание в стиле Растрелли, занимающее бoльшую часть немаленького участка, к тому же изрядно нами расширенного. В своё время мне показалось ужасно забавным сочетание елизаветинского барокко с подземной парковкой, но местные вполне ожидаемо не видели в этом совершенно ничего особенного.
Я шёл по коридору, кивая в ответ на поклоны сотрудников. Меня встречали радостными улыбками – интересно, это в самом деле мне так рады, или в моё отсутствие Зайка настолько всех затерроризировала, что народ счастлив даже возвращению начальника? Я так и не пришёл к определённому выводу пока добирался до кабинета Зайки.
– Здравствуй, Ната, – кивнул я вскочившей секретарше Зайки, – Сиди, сиди. Госпожа Кира у себя?
– Да, господин, – поклонилась та.
Зайка, хмурясь, подняла глаза на звук открывшейся двери, и узнав меня, заулыбалась с такой искренней радостью, что я, старый циник, даже немного смутился.
– Здравствуйте, господин! Рада, что вы, наконец, вернулись.
– Здравствуй, Кира, – улыбнулся я в ответ, – я тоже рад тебя видеть. Как вы тут без меня?
– Всё нормально, – пожала она плечами. – Обычные рабочие проблемы. Вот только Буткус должен подписать кое-какие бумаги, а он уже вторую неделю куда-то пропал. Его служащие ничего не знают. Но с ним дело пока терпит.
– Да, Буткус, – засмеялся я. – Думаю, ему пока не до бумаг. Полагаю, он сейчас очень занят в Ливонии.
Зайка вопросительно подняла бровь.