За право летать
Шрифт:
– Это мы! – крикнула она на всю квартиру. – Привет! Нам надо позвонить, а потом уже лопать! Это Адам… – Реплика была адресована папе, который как раз появился в коридоре, опоясанный полотенцем. Академик поклонился, вздернул брови и снова скрылся в ванной.
– Телефон там, пошли, – скомандовала Вита. – Это Адам… – повторила она для мамы, спешащей к мужу с охапкой одежды. – Ну вот, видишь, как хорошо получилось. А ты боялся. Звони.
Адам упрямо дождался, пока Мартына разыщут «на территории», и коротко отчитался о происшествии. Мартын засопел в трубку.
– Может,
– Лучше танк. Права у меня есть.
– Все хохмочки строишь. Ты где сейчас?
Адам назвал адрес.
– Оперативная машина в разгоне. Освободится – пришлю. Ждите. Сами никуда не суйтесь.
– Вы это серьезно?
– У нас только что подстрелили охранника. Почтальон. Компрене?
– Взяли?
– Ушел. Наш парень жив, но тяжелый.
– Сидим и ждем. – Шутить Адаму расхотелось. Какие уж тут шутки.
Он не успел положить трубку, как раздался звонок в дверь. Почти сразу щелкнул замок. Адам остро ощутил отсутствие пистолета…
– Ну, наконец-то! – преувеличенно весело сказала Лионелла. – Все, все, теперь за стол… – И речь сменилась неразборчивым шепотом.
Вита подошла к Адаму сзади и легонько шлепнула по плечам:
– Отбой. Расслабься.
– Да я вроде бы… – Адам смутился. – Очень заметно?
– Внешне – почти нет, – сказала Вита.
– Понял. А кто пришел?
– Понятия не имею. Но кто-то свой. Чужие так не ходют. – Вита произнесла последнюю фразу специальным шпионским голосом.
– Может, пойти чего помочь?
– Помочь? Нам уже ничто не поможет. Стол накрыт.
И правда, все давным-давно было выставлено на стол, плотненько, почти без зазоров: приборы, бутылки, бокалы, искрящиеся салатницы, наполненные многоцветными произведениями кулинарно-художественного искусства и прикрытые пленочкой, чтобы не подсохли, блюда с колбасками, ветчинками, розовыми ломтиками подкопченного сала, вазочки с оливками и солеными рыжиками, посыпанными колечками свежего лука, целые и нарезанные помидоры, огурчики разной степени солености и остроты, композиция из прозрачной семги, с фиолетовым отливом тунца и темно-красного кижуча… Золотисто-коричневая курица «Полет», уже освобожденная от бутылки, но сохраняющая гордую осанку и размашистость в движениях, заключенная в большой прозрачный термос, медленно приближалась к своему аэродрому в центре стола. Размером она была с хорошего петуха, но отличалась плавностью и изяществом бедер…
Потрясенный Адам хлопнулся на первый попавшийся стул и спросил:
– Это сколько нас тут ртов?
– Пять! – бодро отрапортовала Лионелла и снова упорхнула на кухню.
– И все это надо съесть? – робко прошептал он.
– Ты, главное, начни, – посоветовала умудренная опытом Вита. – Когда станет невмоготу, сделаем «нормандскую паузу». Знаешь, что это такое? Откидываешься на спинку стула, с чувством выпиваешь большую рюмку водки, а лучше кальвадоса, но я не знаю, остался ещё у папы кальвадос, – и сидишь пять минут. После этого внутреннее пространство расширяется, открываются второе дыхание и третий глаз.
– А сфинктеры?
– Полковник! – укоризненно воскликнула Вита.
– Виноват-с. Имел в виду четвертое измерение. Которое тоже открывается. После большой рюмки кальвадоса. А также пятая сторона света, шестое чувство…
– Адам, ты руки мыл? – сурово спросила Вита.
– …седьмой спутник, восьмой день недели…
– Молодой человек, а я вас вспомнил! – Академик при полном параде возник в дверях столовой. – Мы с вами вели интереснейшую дискуссию, так некстати и, я бы даже сказал, хамски прерванную этими космическими бандитами. На чем мы остановились?
Адам открыл рот. Закрыл. Набрал воздух…
– Максим Леонилович, мне тут руки надо… – И, не договорив, позорно бежал.
– Папа, он хотел сказать «Леонидович», – ненатурально скучным голосом сказала Вита. – У него был тяжелый перелет из Бейрута, потом начальство насело, потом кошелек сперли…
– Украли, – автоматически поправил отец.
– Нет, украли – это когда насовсем. Именно сперли. Потому что потом отдали. Представляешь, в каком он состоянии? С ним сейчас ни о чем сложнее бутербродов лучше не разговаривать. Я вон про кальвадос вспомнила, так он даже бредить начал. Кстати, там на донышке ещё осталось?
– Обижаешь! – Максим Леонидович нырнул в свой кабинет и вынырнул с четырьмя экзотическими бутылками. – Что тебе налить?
– «Изабеллу». Я после Зоны не оклемалась.
– Крепленое? – удивился он.
– Зато виноградное, натуральное, сладкое. Мне сейчас нужно: спирт, глюкоза, кофеин.
– Может, лучше «Токай»?
Вита тут же подставила фужер и, предупреждая возможные возражения, пояснила:
– Сюда больше влезет. Кстати, а кто у нас пятый элемент?
– Не уверен, что ты её помнишь. Августа, моя двоюродная…
– Почему же не помню? Очень даже помню. Это которая с лысыми кошками?
– Какие-то кошки были… и может быть, даже лысые. Надо будет спросить.
Вернулся Адам.
– Руки у меня чистые, – сказал он и даже предъявил их как доказательство. – А совесть – нет. Я на кухне, пока Лионелла Максимовна не видела, слопал кусок колбасы. Я знаю, что это поступок, недостойный офицера. И джентльмена. Но уж очень кушать хочется… такие запахи…
– Гхм… – смутился академик. – Действительно, сколько можно!.. Нелла! – с выражением повторил он для жены. – Ну сколько можно ждать!
– Все, все, все. – Лионелла была само спокойствие. – Никто уже никого не ждет, просто Густочке надо привести себя в порядок. Она по дороге встретилась…
– …с форменными неандертальцами. Я имею в виду, что эти неандертальцы были в форме! – На сцене появилось новое действующее лицо, устремилось к столу, вывалило на ближайшую тарелку ближайшего салату и в полминуты срубало. – Звыняйте, панове, – пояснило оно после сдавленного глотка, – перенервничала. Надо срочно заесть.
– Неприятности надо запивать, – со знанием дела поправил её академик. – Что предпочитаете, миледи?..