За пригоршню гильз

Глушков Роман Анатольевич

Впрочем, Остапу и Тану было на их мнение наплевать. Только уже в переносном смысле – они считали ниже своего достоинства харкать на улицах. Даже на таких грязных и заплеванных, как улицы Фредонии.

Единственными, кто выказывал здесь радость, были пьяницы. Их шаталось повсюду столько, что еще до того, как морпехи узрели первый кабак, им стало ясно: питейных заведений в городе имеется сверх всякой меры.

Так и оказалось. Кабаки тут были на любой вкус и цвет кожи: «Пьяный мастер: байцзю, опиум, иглоукалывание», «Ирония судьбы: водка, баня, березовые веники!», «Великолепная семерка: виски, казино, стриптиз!», «Семь самураев: саке, гейши, массаж!», «Зита и Гита:

фени, вегетарианская кухня, кальян!», «Онг-бак: лао кхао, бокс, тотализатор!», «Еще одна ночь Шахерезады: арак, плов, гурии!», «Хон Гиль Дон: соджу, суп из чау-чау, экзотические танцы», «Мимино: вино, шашлык, нарды»… А также – еще несколько баров с незнакомыми названиями, но знакомыми развлечениями. От которых глаза разбегались и при упоминании которых хотелось удариться в безудержный разгул недельки этак на две. По крайней мере, я бы по прибытии во Фредонию выделил себе хотя бы пару деньков на экскурсию по ее злачным местам. Так, как обычно делал во всех городах, где мне даровали столь щедрый выбор средств для проведения досуга.

«Лас-Вегас, суперэкономвариант», или Лас-Вегас для тех, у кого нет средств для поездки в настоящий Лас-Вегас, – вот чем был этот городишко, прячущийся на задворках Мокрой Америки.

Или, правильнее сказать, это была одна из того множества неуклюжих пародий на Вегас, что разбросаны по всем Бывшим Штатам и живут за счет борзов и иных бродячих нелегалов.

Понятно, почему я раньше никогда не слышал о Фредонии. В борзовском рейтинге очагов пьянства и разврата она занимала далеко не почетное место. Но и местному сброду, и залетному было на это до лампочки. Чтобы Фредония засверкала и зашумела не хуже самого Вегаса, сброду требовалось немного: упиться вдрызг или обдолбаться наркотой. Не мои методы, честно говоря. Особенно – второй. Но это потому, что я всегда был снобом, то бишь борзом с запросами. А подавляющее большинство моих собратьев – покорителей Мокрого Дикого Запада – являлось ребятами неприхотливыми, привыкшими довольствоваться малым. Но – только чтобы это «малое» было непременно забористым, вштыривало и пробирало до самых печенок…

Впрочем, Тан и Остап обладали более крепкой выдержкой, чем я. И не отправились по злачным местам, едва услыхав первого кабацкого зазывалу, поскольку не забыли, зачем они прибыли в этот вертеп.

– Ну что, куда заглянем: к русским или к китайцам? – осведомился у напарника Рында после того, как они осмотрели этот небольшой городок. Которому посчастливилось не пострадать от цунами – оно до него не дотянулось, – но который был разорен дочиста во времена последующего хаоса и беспредела. А затем опять восстановлен уже в нынешнем, дикозападном стиле и с новыми, столь же дикозападными законами. Или, вернее, с почти полным их отсутствием.

– К лусским! – уверенно заключил шанвэй.

– Твоя правда, – согласился Остап. И они, оглядевшись еще раз и не обнаружив признаков угрозы, направили свои стопы в «Иронию судьбы»…

Вэй отверг китайский бар вовсе не из антипатриотических соображений. Просто искать нужную информацию в «Пьяном мастере» было равносильно тому, что выйти на главную улицу и начать выкрикивать во всеуслышание имя Ши Хэ. Короче говоря – не заведомым, но вполне вероятным самоубийством. Тогда как в русском баре, пускай его тоже наверняка крышевали Триады, зондировать эту почву было гораздо безопаснее.

В «Иронии судьбы» тоже не стоило задавать никому вопросы прямо в лоб. Но, поскольку русские явно не испытывали к Триадам тот же пиетет, с каким относились к ним китайские борзы, русские могли сболтнуть с пьяных глаз много чего лишнего. Или даже поведать втихаря

соотечественнику что-нибудь о местных хозяевах и их теневых делишках.

– Впервые у нас? – поинтересовался у Рынды бармен – исполосованный шрамами лохматый старик, больше похожий на байкера, чем на работника питейного заведения. На усевшегося за стойку рядом с Остапом Тана он даже не взглянул. И на капитана смотрел по местному обыкновению исподлобья, но дежурную приветливость все-таки проявил.

Да и не мог не проявить. При таком количестве кабаков на одну городскую улицу борьба за клиента здесь шла нешуточная. О чем также свидетельствовал почти пустой зал «Иронии», коему в это предвечернее время уже следовало наполниться хотя бы наполовину. Так что на месте этого лохмача волей-неволей станешь обходительным со всеми подряд. Даже с такими мерзавцами, кому в иной ситуации ты с ходу заехал бы в зубы безо всяких разговоров.

– Ага! Угадал, папаша, – я и мой кореш у вас впервые! – не стал отпираться Рында. И заказал себе и Тану пива с копчеными колбасками, поскольку заводить с хозяином бара разговор «на сухую» было и невежливо, и непродуктивно.

Втираться в доверие к «папаше» по примеру Остапа Бендера, спрашивая, есть ли в этом городе невесты, было бессмысленно. Половина вывесок Фредонии кричала о том, что как раз дефицита «невест» здесь не наблюдается. Поэтому Рында зашел с другого боку. Подозвав бармена, он попросил наполнить им с шанвэем кружки по второму разу и как бы между прочим поинтересовался:

– Скажи-ка, папаша, а ты, случаем, не в курсе, твои покровители солдат не нанимают? Или, может, у них для нас с корешем какая-нибудь шабашка найдется? А то мы в последнее время малость поиздержались, так что не откажемся ни от ежемесячного оклада, ни от разового заработка. Смекаешь, что к чему?

Вопрос был выбран не наобум, а с четким тактическим умыслом. Испытывающий острую нужду в бойцах, Чаки – где бы он ни находился – наверняка объявил рекрутский набор в свою поредевшую в Навасоте армию. И если Фредония принадлежала ему, здесь это мероприятие должно было проводиться в первую очередь. А значит, каждый потенциальный работодатель в городе был оповещен насчет того, куда отправлять наемников, обращающихся к нему в поисках работы.

Старик налил морпехам пиво, но на вопрос не ответил, а взялся с явно показным старанием протирать расставленные на стойке стаканы. При этом он продолжал стоять рядом с клиентами и поглядывал на них так, что они не усомнились: их вопрос был барменом понят, а вот что касательно ответа…

Вэй толкнул Рынду в бок и, когда он обернулся, пощелкал пальцами у него перед носом. Короче говоря, намекнул, что недогадливому Остапу сделать, дабы излечить хозяина от внезапного приступа немоты.

– А, ну да! Как это я сразу не скумекал! – спохватился Рында. – Извини, папаша.

И он, достав из бумажника двадцатку юаней, положил ее на стойку перед барменом. И одарил его в свою очередь таким ответным взглядом, чтобы тот уяснил: гости согласны чтить местные порядки, но вытягивать из себя бабло не позволят.

В дешевых борзовских кабаках центральных и восточных штатов стандартная такса за справочную информацию была обычно в два раза ниже. Лохмач, видимо, был об этом наслышан. И потому не стал торговаться, а, сподобившись на скупую улыбку, благодарно кивнул. После чего сунул купюру в карман и, отставив в сторону протертый стакан, сообщил:

– В городе есть один человек. Все кличут его Портосом, и он работает посредником у тех, кто вам нужен. С таким вопросом к Портосу и надо обращаться.

– И где нам его найти? – осведомился капитан.