За рычагами танка
Шрифт:
В предвечерних сумерках Рагозин внимательно разглядывал близлежащую балочку и опушку лесочка, надеясь заметить хотя бы признаки подготовленной обороны, но все было тщетно: ни одного танка, ни одного артиллерийского орудия не выдавало присутствия здесь каких-либо войск. Было непривычно тихо. Только с юго-запада изредка доносились стонущие, раскатистые взрывы. Вздрагивала земля, да там, на горизонте, изредка полыхали бледно-розовым пламенем зарницы.
— Ночь ваша. Отдыхайте, а завтра — по экипажам. Размещайтесь в этой землянке, — показал капитан на еле заметный бугорок у купы орешника.
В землянке пахло сырой глиной и прелыми листьями. Кем-то чиркнутая спичка вырвала из раздвинувшейся темноты два
Рагозин под дружный храп товарищей стал было засыпать, но услышал снаружи торопливые шаги и знакомый голос:
— А ну, товарищи, подъем!
Все пять танкистов поднялись, как по боевой тревоге. Рагозин первым выскочил из импровизированной землянки и оказался лицом к лицу с капитаном. В стороне были видны в сумерках еще три силуэта.
— Вести неладные, товарищи, придется спешить в экипажи, — сказал капитан и, тотчас же вынув из кармана листок бумаги, стал при свете карманного фонарика читать, кто в какой экипаж назначается.
Батальон, в который был назначен Рагозин, сосредоточился километрах в двух, в пологом овражке, заросшем кустарником. В пути лейтенант коротко объяснил Рагозину, что тут, в лесочке, укрылось два батальона недавно сформированной танковой бригады с противотанковыми средствами и автоматчиками, а там, куда они идут, сосредоточился резерв комбрига; что, по полученным сведениям, противник танковыми и механизированными соединениями рвется вдоль шоссе Орел — Тула на Москву; что по данным разведки его передовые части находятся километрах в пятнадцати отсюда и утром возможна встреча с ними.
Лейтенант, как бы между прочим, поинтересовался — доводилось ли Рагозину водить танк Т-34.
— Не довелось, — ответил Рагозин, — но поведу, не сомневайтесь, товарищ лейтенант. Опыт инструктора по вождению имею. Конечно, немного потренироваться надо…
С появлением солнца низко прошел самолет-разведчик. Он сделал небольшой круг над леском и, оставив за собой белую дымовую дорожку, ушел на юго-запад. Скоро с переднего края донеслись громовые раскаты артиллерийской канонады, качнули и вздыбили землю разрывы авиационных бомб.
— Как, механик, познакомился с машиной, не подведешь, если атаковать придется? — спросил Рагозина командир танка лейтенант Зубарев.
— Не волнуйтесь, командир, все знакомо по БТ, только броня здесь раза в три мощнее, ну и пушка тоже, машина потяжелее, конечно… В общем — класс!
К полудню на шоссе показалась гаубичная батарея на конной тяге. Она на рысях прошла на восток. За ней другая, третья…
— Артдивизион отходит, видать, дела неважные, — проговорил Зубарев, наблюдая за шоссе в бинокль.
Скоро на легких тягачах «Комсомолец» подошла к лесочку противотанковая батарея сорокапяток. Развернувшись, она встала у опушки и стала готовиться к бою. Позднее показались на шоссе отступающие части нашей пехоты. Шли они в полном порядке и занимали ранее подготовленные рубежи. Можно было понять, что отходят они под прикрытием сильных арьергардов. К вечеру движение войск прекратилось. Однако ночь была неспокойной: то в одном, то в другом месте вспыхивали не только ружейно-пулеметные, но и артиллерийские перестрелки. Осветительные ракеты почти не покидали ночного неба, обливая местность мерцающим светом.
А утром, когда солнце выкатилось из-за горизонта, тяжелые вражеские бомбардировщики несколькими волнами пошли на позиции сосредоточившихся за ночь наших войск. С
Вскоре из полосы дыма и пыли, поднятых разрывами авиабомб и артиллерийских снарядов, стали выползать фашистские танки. Приземистые черные стальные коробки с черно-белыми крестами на бортах и башнях двинулись по шоссе и полю, направляясь к лесочку. За танками спешили бронетранспортеры с пехотой. Сначала шли медленно, словно прощупывая каждый метр чужой земли, но видя, что лесок молчит, передние танки стали наращивать скорость. За ними перешли на увеличенные скорости и задние машины, ведя беспорядочный огонь из своих короткоствольных пушек. На отшлифованных о грунт гусеницах плескались лучи утреннего солнца, от бега танков содрогалась земля, от выстрелов пушек разрывался воздух, и казалось, что все это стальное стадо уже ничем не остановить, не повернуть назад…
Но вдруг один из вырвавшихся вперед танков завертелся на месте. Его гусеница, описав в воздухе причудливую кривую, распласталась на земле. В это же мгновение на борту машины сверкнул сноп желто-белых искр, и она смрадно задымила. Вслед за этим загорелись второй и третий танки. Следовавшие позади танки попытались обойти горящие, но их постигла та же участь.
Выстрелов со стороны лесочка не было слышно из-за общего грохота боя. Только белые прозрачные хлопья дыма с острыми языками пламени взметывались то здесь, то там. Это била по противнику из засад та самая танковая бригада, о которой сказал Рагозину Зубарев. Танковым пушкам тридцатьчетверок крепко помогали своим огнем отошедшие сюда сорокапятки. Выбирая уязвимые места в машинах противника, они стреляли по ним с близких дистанций.
Скоро первая волна фашистских танков замедлила бег, а потом, развернувшись, стала отходить, оставляя на поле боя десяток дымящих машин, а на ее место уже выплескивалась другая, еще более многочисленная армада танков, но, встреченная прицельным огнем из засад, скоро развернулась и тоже отошла.
Подобное произошло и на противоположной стороне шоссе. Там укрылась в засаде другая танковая бригада. Не менее трех десятков бронированных немецких машин на больших скоростях пошли к опушке мелколесья, не подозревая засады. Подпустив противника поближе, наши танкисты встретили его с коротких дистанций таким губительным огнем, что, оставив на поле боя половину своих танков, фашисты поспешно отошли за ближайшие высотки. Не добившись успеха атакой в лоб, противник перестроился и, теперь уже зная расположение наших сил, бросился в обход на фланги. Здесь-то и пригодились наши резервы.
Когда батальону поступила команда «В атаку», командир взвода лейтенант Зубарев вырвался на своем танке вперед и понесся во фланг атакующим фашистам. Рагозин ясно видел, как танк Зубарева, мелькая между кустами, вел огонь то из пушки, то из пулемета, а у Рагозина, как нарочно, не включалась коробка.
— Не суетись, механик, — выдохнул командир машины, наклонившись к Рагозину, — выжимай главный до упора, отпусти рычаги вперед!
Рагозин, злясь на себя, с силой двинул левой ногой педаль главного фрикциона, скорость, рыкнув, включилась, танк вздрогнул и резко взял с места. Но что это: на перехват танку Зубарева, подминая под гусеницы чахлый кустарник, несется машина с черно-белым крестом на борту. Не дождавшись команды, Рагозин доворачивает свой танк влево и жмет на педаль газа. Мотор бешено ревет, посылая тридцатьчетверку на перехват вражеской машины. Вот уж остается до нее 150–100 метров. Рагозин лихорадочно соображает, как перехватить ее и со всего маху ударить в борт, Но в это время в его наушниках слышна команда: «Бронебойным! Короткая!»