За семью печатями
Шрифт:
«Подобных мне немного, – взвалил я на плечо свою ношу, – потому с другими людьми будь осторожен. Они с тобой разговаривать станут языком выстрелов».
«Их я очень боюсь», – посмотрел на меня косолапый своими маленькими наивными глазами.
«Вот и хорошо! – махнул я ему на прощание. – Удачи тебе и будь осторожен!»
Отойдя от туши добытого оленя с сотню шагов, я обернулся. Медведь был уже около мяса. Он поднял на меня свою красивую голову, и в его морде мелькнуло выражение благодарности.
«Звери, что люди, – думал я, перешагивая через валежины.– Они, как и мы, умеют переживать и, возможно, по-своему испытывают чувство товарищества. Дожил! – улыбался я сам себе. – Завёл дружбу с волками, в приятельских отношениях с медведем… Интересно, что ждёт меня впереди?»
Ощущение единства
«Расту или деградирую? – спрашивал я себя. – Впрочем, какие могут быть сомнения? Конечно, расту! Скоро дойдёт до того, что не захочется возвращаться в жилуху. Построю где-нибудь здесь у реки или озера избушку и заведу дружбу с четвероногими. По крайне мере, звери честнее и надёжнее людей. В их простых отношениях нет понятия о продажности, зависти, лицемерии и предательстве».
Рассуждая таким образом, я занялся своим лагерем и приготовлением оленьего мяса. Чтобы испечь на углях шашлыки, требовалось нарезать побольше берёзовых прутиков. Когда такая операция была завершена, я посолил и поперчил кусочки нарезанного мяса и надел их на берёзовые шампуры. Дело осталось за костром. Сушняка вокруг хватало. Поэтому через пару часов угли были готовы. И я приступил к последнему этапу задуманного. Мяса было много, поэтому печь его пришлось почти до рассвета. Естественно, после бессонной ночи надо было хорошенько отдохнуть. И я решил устроить себе однодневный отпуск. Тем более что запас моих продуктов пополнился, а минусовые ночные температуры позволяли за него не беспокоиться. Первое, чем я решил заняться, была стирка, а потом на повестке дня стояло штопанье дыр на одежде. Без этого было нельзя. Иначе мой вид любого нормального человека может привести в ужас. То, что Чердынцев вменяем, я, откровенно говоря, сомневался. Но всё равно пугать его не хотелось. Начал я приведение себя в порядок с бритья, закончил с иголкой в руках, когда на дворе стояла глубокая ночь.
«Ну, вот и всё, – поздравил я себя. – Теперь можно и на боковую!»
Но продремав пару часов, я проснулся. Внутренний сторож говорил, что всё в порядке, никого подозрительного поблизости нет, но спать почему-то не хотелось. Подкинув в костёр сушняку и улегшись поудобнее, я опять погрузился в свои воспоминания. Мысленно оказавшись снова на русском севере, я увидел себя сидящим в библиотеке Добрана Глебыча. Передо мной лежала петрографическая Веда, рядом сидел хозяин дома, и со мной о чём-то говорила его жена:
– Ты понимаешь, Юра, почему наши дочери не выходят замуж за кого попало? И сыновья наши очень редко женятся на девушках из системы. Если такое и происходит, – взглянула Ярослава на своего улыбающегося мужа, – то это случается, если есть надежда такую девицу привести в чувства. Научить её любить и ценить своего мужа, правильно относиться к своей матери и, что очень важно, к будущим детям. Вот он, – кивнула Ярослава на Глебыча. – С такой красоткой горюшка хлебнул. Не будь меня, неизвестно, чем бы его затея кончилась.
– Ты имеешь в виду Валентину? – спросил я.
– Конечно, её. Сейчас она другая. Родилась заново, стала более продвинутой, чем я. Теперь я у неё учусь… Но какая она была, когда из мира нелюдей оказалась под этой крышей! Ужас! В ней всё бунтовало, каждая её клетка бесилась. Ломка стереотипов – тяжёлый процесс. Я бы сказала сверхтяжёлый.
Глава 7
Город и деревня
Но тут в библиотеку вошли обе девушки, и вся семья опять оказалась в сборе. Они сообщили, что дела все.сделаны, и что им одним, без нас, скучно.
– Садитесь, сороки, – улыбнулся отец. – Как говорится, в ногах правды нет. Пришли послушать, какие у нас здесь разговоры? Что ж, слушайте, это касается и вас.
– Чтобы понять нас и разобраться в сути происходящего. Помнишь, – посмотрела на меня Ярослава. – Ты чуть ли не с порога задал такой вопрос Добрану? Надо разобраться с некоторыми неизвестными простому обывателю технологиями. С тем, казалось бы, ненавязчивым влиянием определенных сил, которые подвели земную цивилизацию людей фактически к социальной катастрофе. Некоторые вещи о цивилизации мегаполисов Добран тебе говорил. Но далеко
– Не сильно ли это сказано? – засомневался я.
– Не сильно, – вздохнула Ярослава. – Тёмные ещё на заре времён поняли, что независимыми, живущими на земле своим трудом людьми управлять практически невозможно. Они самодостаточны. Сами себя кормят, одевают, живут в согласии с природой. И что самое неприятное, не по их надуманным, а по её универсальным законам. И тёмные начали действовать. Ты должен знать, что всё начинается с идеологии, которую сами люди не придумывают. Им её обычно подсовывают.
– И в весьма красочной упаковке, – пробасил Добран Глебыч. – Вспомни, когда это началось? Чуть ли не с раннего Средневековья.
– Что-то не припоминаю, – растерялся я.
– А ты былины когда-нибудь читал?
– Знаю почти наизусть.
– Тогда начнём со встречи Ильи и Добрыни. Как назвал боярин Добрыня Муромца?
– Деревенщиной, – припомнил я.
– Он насмехался над Ильёй, и деревенщина у него звучало, как оскорбление, и выражало презрение, – посмотрела на Своего мужа Ярослава. – Так я говорю, Добран?
– Так, – кивнул головой её муж. – Добавь, что и Чурило Пленкович над Ильёй при встрече смеялся. Он тоже у него был и деревенщиной, и смердом, которого надо проучить.
– Теперь ты понял, о чём я? – повернулась Ярослава ко мне. – На Руси, да и не только на ней, и по всей Европе, и даже в Византии ценности были полностью изменены. Зависимый от деревни город получил более высокий статус, чем источник, благодаря которому он жив. Паразитическая система стала более уважаемой, чем та, которая её кормит. Что собой представляли средневековые города? Прежде всего, место, где производился товарообмен. Конечно, были в городах и ремесленники, но редко кто из них жил только своим делом. Обычно за городскими стенами они имели возделанные поля, а в городах рядом с домом ещё и скот. В развитии города нуждалось, прежде всего, купечество. Это и понятно, чем больше людей, тем шире возможность что-то продать. Именно купцы перевели простой товарообмен на денежные рельсы. Первыми деньгами было что? Слитки серебра и золота. Пока в ходу были драгоценные металлы, большой беды никто не видел. Хотя ростовщики в таких городах свои гнёзда свили. Для себя ты должен уяснить: всё началось с того момента, как прекратился арийский бартерный товарообмен. Появились первые деньги, появились и их хозяева. Кто они такие ты, я думаю, знаешь.