За семью печатями
Шрифт:
«Интересно, на каком языке говорит этот народ? – задавал я себе мучивший меня вопрос. – Вот бы узнать!»
А между тем площадь перед шатром полководца всё больше наполнялась людьми, воины шли отовсюду на огонёк того, кому они всецело доверяли. Наконец, площадь у шатра военачальника полностью заполнилась. Но люди продолжали всё подходить и подходить. Они рядами садились на землю и смотрели в ту сторону, где догорал костёр с вражескими знамёнами. Вдруг в рядах собравшихся началось какое-то движение. И я увидел, как к сидящему на красивом высоком готическом стуле полководцу подошёл совершенно седой старик в длинной белой одежде. В руках этого человека виднелось что-то вроде музыкального инструмента. Инструмент этот напоминал одновременно и арфу, и бандуру, только был меньше их обеих. Через несколько секунд старик оказался в центре площади. Потом он жестом попросил, чтобы ему пододвинули две скамейки и поставили на них ещё и кресло. Когда всё было готово, седобородый уселся
«Вот почему звучит такая боль по покинутой родине! – догадался я. – Скорее всего, войско вышло к предгорьям Альп. Внизу горит средневековая австрийская деревня. А знамёна и штандарты с гербами – всё, что осталось от объединённой армии польских и немецких рыцарей. Тогда кто этот полководец, который сейчас слушает музыку старого музыканта? Неужто тот, которого на Киевской Руси назвали безбожным царём Батыгой? А может, передо мной один из лучших военачальников Орды? Человек по кличке «Дающий бурю», вызывающий ураганы ударом своих туменов? Русские летописи называют его Бурундаем.»
Пытаясь ответить на возникшие вопросы, я, никем не видимый, продолжал слушать волшебную музыку. Но вдруг её поток резко оборвался. Я увидел, как снова зашевелились окружающие музыканта люди. Кто-то начал подниматься с земли, некоторые стали бросать в почти догоревший костёр сушняк. И тут я увидел смотрящее на меня лицо старого музыканта. Наши глаза встретились, и я понял, что старик, в отличие от всех других, меня хорошо видит. Несколько мгновений мы с ним изучали друг друга. Потом на лице старика появилась улыбка, а глаза наполнились какой-то непонятной мне радостью. Отвернувшись, он поднял руку и что-то сказал сидевшим рядом с ним воинам. Те сразу же поднялись с мест и что-то крикнули в толпу. В одно мгновенное весь гигантский круг слушателей замер. А старый музыкант, снова повернувшись в мою сторону, ударил по струнам своей бандуры. Несколько секунд я слышал только звук небывалой красоты и силы музыку, а потом раздался его мягкий бархатный голос. Удивительное дело, всё, о чём пел седоголовый певец, я без труда понимал. И не потому, что песня звучала на понятном мне языке, а по какой-то совсем иной причине. Я ловил себя на том, что многие слова мне знакомы, но и совершенно неизвестные слова были мне понятны и доступны. Но несмотря на то, что текст песни являлся для меня таинственным, я всё равно понимал, о чём звучит эта песня, гимн или, возможно, былина? Несколько секунд я находился в растерянности, и тут стал куда-то исчезать военный лагерь. Вместо него открылось бездонное звёздное небо и опять та же самая сила, что привела меня к шатру полководца, понесла моё сознание куда-то ввысь, на этот раз в бездну космоса. Где-то далеко позади растворилась в пространстве планета Земля, а впереди возникло незнакомое мне гигантское голубое Солнце. Недалеко от него я увидел какие-то небесные тела: не то планеты, не то астероиды. Но потом звезда стала удаляться и перед моим взором возникла зеленовато-голубая, неведомая, но в то же время знакомая планета. На фоне звёздного неба, отражая лучи голубой звезды, сверкала её атмосфера, через которую просвечивали очертания огромных островов, а может, материков. Вдруг картина снова стала меняться. Я увидел не голубое, а наше жёлтое Солнце. Оно застыло у самого горизонта. А его косые лучи освещали пейзаж какого-то сказочного города. Но не успел я его как следует рассмотреть, как картина опять изменилась. На этот раз я увидел грандиозную катастрофу: чёрное от туч небо, по которому мечутся тысячи молний, ураган, несущий вырванные с корнями деревья, и надвигающиеся на сушу километровые стены фиолетово-чёрной океанской воды. Потом всё исчезло, и я оказался под толщей этого кошмара. Через секунду опять вспыхнуло Солнце, и я увидел себя стоящим на песчаном берегу реки, а рядом со мной вытащенный на берег деревянный корабль странного вида. Поодаль
Загадочный сон кончился, но он врезался в мою память до мелочей. Находясь под впечатлением увиденного, я сел на кровати и прислушался. В избе уже проснулись. Где-то слышался приглушённый разговор. Кто-то тихими шагами прошёл на кухню. Я зажег керосинку и стал быстро одеваться. Хотелось поскорее рассказать о своём сне либо Добрану Глебычу, либо его жене Ярославе. И вообще, было ли это сном? Уж очень яркие картины! А песня старого Баяна? Она до сих пор звучала не только в ушах, но и в каждой моей клетке.
«Может, это и был тот самый легендарный Баян, – пришла в голову смелая мысль. – Хотя нет. Настоящий Баян жил во времена Германариха, короля готов. Это V век, а мне удалось побывать в ХIII-ом. Я был почти одет, когда в комнату вошёл Добран Глебыч.
– Э…э, да ты, я вижу, уже собрался, – посмотрел он на меня.– А как же массаж? Он тебе нужен вместо зарядки. Давай-ка снимай рубаху и на живот. Мне нужны твои плечи и спина. С конечностями вроде бы всё в порядке.
Пришлось повиноваться. Я сбросил верхнюю одежду и, упав на живот, стал рассказывать старейшине свой сон. Услышав, что я увидел, Добран Глебыч на несколько секунд задумался, потом просто сказал:
– В этой жизни ты спал, а твоя душа побывала в совершенно ином времени. То, что тебе показали, не астрал. Это была реальность, потому она так и врезалась в твоё сознание.
– А зачем мне показали прошлое, как ты считаешь?
– Может, ты, сам того не понимая, дал такую установку своему подсознанию? О чём ты думал перед сном?
– О современных ведических песнях. О поэзии, которая рождается в подсознании поэтов, и которую они понять не в состоянии. О том, как со всем этим материалом работает Светлена?
– Ну вот я оказался прав, – разминая мой позвоночник, пробасил помор.
– Не улавливаю связи.
– Не улавливаешь, потому что ничего пока не понял. Судя по видению, ты слышал гимн матери – сырой земле, аналог современного «Малинового звона».
– Что? Какого ещё звона?! – не понял я.
– Обыкновенного, который исполняется Дмитрием Гна- тюком. Ты что, не слышал этой песни-гимна?
– Слышал, но не пойму, что ты мне хочешь сказать?
– Но если ты знаешь эту замечательную ведическую песню современности, то вспомни, о чём она? – размяв мне спину, уселся на стул Добран Глебыч.
– О голосах растений, – начал было я вспоминать.
– О связи души человека нашего русского с нашей русской природой. Помнишь:
Это средь русских равнин Вспыхнули гроздья рябин, Это в родимой глуши Что-то коснулось души…Я сел на кровать и в недоумении уставился на старейшину.
– Что на меня так смотришь? Тебе об этой же связи пел в твоём путешествии во времени и неизвестный певец. Разве не так?
– Так, – согласился я. – Но потом картины поменялись.
– Так же, как и в песне «Малиновый звон», – невозмутимо продолжил помор. – Как там дальше вспомни:
Этот малиновый звон От материнских окон, От той высокой звезды, Да от минувшей беды…Как ты думаешь, о какой звезде говорится в песне?
– Неужели о метрополии, о великих Стожарах?!
– И о катастрофе, которую тебе показали в твоём путешествии. Ты думаешь, что в песне слова о «далёкой звезде и о минувшей беде» просто так, для красоты? Что в словах нет смысла? Стихи её родились в подсознании поэта. Он не понял, что написал, но написал правильно. В своём путешествии ты услышал такой же гимн, такое же признание в любви к своей земле, но наполненное вполне осмысленной информацией. Песня тебе рассказала о стародавнем прошлом людей нашей расы. То же самое написал и современный поэт. Написал, не зная ничего… о прошлом, но не ошибся. Потому что доверился своему подсознанию. Помнишь последний куплет современного гимна?
Пыльный затеплится шлях, Где мы бродили в полях, Где на заре, Как сквозь сон, Слышен малиновый звон…О чём это? О бесконечной арийской степи. О земле ассов, где сохранился после «великой беды» наш народ.
– Ты рассказал мне невероятное, – признался я. – Без тебя бы я не догадался…
– Догадался бы, но не сразу, а через какое-то время, – поднялся со своего места Добран Глебыч.
– А знаешь ты ещё подобные песни? Такого же ведического смысла? – спросил я его.