За Синей рекой
Шрифт:
Освобожденная Гиацинта кое-как уселась, совершенно по-звериному потрясла растрепанной головой и, странно, тоненько подвывая, принялась растирать ноги.
Зимородок потоптался возле нее и нерешительно проговорил:
– Надо бы нам уходить поскорее…
Гиацинта, казалось, не слышала. Она, пошатываясь, поднялась и обеими руками вцепилась себе в волосы. Некоторое время ворошила их, затем вскрикнула: «А-а!» и, выхватив из спутанных прядей гребень, с силой швырнула его под ноги. Зимородок слегка отступил.
Приговаривая жутковатым утробным голосом:
– Ну что, пойдем?
Когда они вернулись, в лагере снова горел костер. Мэгг Морриган и Освальд фон Штранден грели чай и негромко переговаривались. Все остальные спали.
– А вот и они, – сказала Мэгг Морриган. – Будете спать или выпьете чаю?
– Пожалуй, чаю, – сказал Зимородок. – Что-то я распереживался.
Девица Гиацинта с независимым видом уселась возле костра.
Зимородок благоразумно решил ничего не рассказывать. Однако Гиацинта, допив чай, заговорила сама:
– Всю жизнь меня преследует какой-то зловещий рок!
Мэгг Морриган поднялась и подошла к спящей Марион.
– Ты что? – забеспокоился Зимородок. – Что-нибудь случилось?
– Хочу разбудить ее, – спокойно объяснила Мэгг Морриган. – Пусть послушает.
– Для чего это?
– Для пользы. – Лесная маркитантка сильно встряхнула спящую Марион за плечо.
Марион недовольно замычала, а Людвиг, спавший у нее под локтем, спросонок раскудахтался. Не сообразил, что в последнее время прикидывался неживым. Впрочем, ни Гиацинта, ни философ этого, кажется, не заметили.
– Вставай, – безжалостно сказала Мэгг Морриган. – Посиди с нами у костра, послушай.
– Что послушать? – пробормотала Марион. – Я спать хочу.
– Один случай из жизни, – пояснила Мэгг Морриган. – Очень поучительный и интересный. Идем же!
Марион на четвереньках добралась до костра и снова улеглась.
Не меняя выражения лица, девица Гиацинта повторила:
– Всю жизнь меня преследует какой-то ужасный рок. Кажется, не уйти мне от несчастий. Беда подстерегает меня на каждом шагу. И каждый сорванный цветок может обернуться в моей руке ядовитой змеей!
Сегодня вечером я ощутила непреодолимую жажду одиночества и удалилась на болота. Они таят в себе неизъяснимую загадку. Какую-то древнюю печаль, в которую так легко, так сладостно погружается истомленная душа…
Я шла себе и шла – а надо сказать, что я очень вынослива и не боюсь испытаний. Я проделала довольно долгий путь… Я гуляла, предаваясь размышлениям. Наконец я решила передохнуть. Среди сочной зелени блестело озерцо, а рядом лежал красивый черепаховый гребень. Я кое-что смыслю в искусстве. Я сразу определила руку опытного мастера. К тому же мои волосы, такие густые и непослушные…
Марион окончательно пробудилась ото сна и глядела на девицу Гиацинту во все глаза. Та, впрочем, как будто не замечала слушателей.
– Словом, вы подобрали этот
Высоко подняв брови и демонстративно безмолвствуя, девица Гиацинта пила чай.
– Ты потом расскажешь про эту девочку, Марион, – ласково остановила ее Мэгг Морриган.
Марион густо покраснела и пробурчала себе под нос:
– Просто полотенце эту девочку потом задушило…
Девица Гиацинта отставила свою кружку и продолжала:
– Так приятно взять в руки что-нибудь изящное. Я решила причесаться. А зеркалом мне послужило простое озерцо. Я очень неприхотлива… Я распустила волосы и подняла с земли гребень. В этот самый миг что-то обвило мои ноги и сильно дернуло, так что я упала. Сначала я решила, что это какая-нибудь змея. В отличие от многих женщин, я не боюсь змей. Но это была не змея, а грубая, безжалостная веревка! Но самое страшное ожидало меня впереди.
Послышалось ужасное плотоядное уханье, и из зловонного болотного чрева, разворотив кочки, выбрался отвратительный урод. Он был огромен, волосат, весь в бурых бородавках. Его омерзительная морда нависла надо мною. Огромная пасть лыбилась, свисающий до нижней губы нос сокращался и дергался…
– Кто же это был? – прошептала Марион.
– Разумеется, это был Старый Хыч, – отозвалась Гиацинта. – О, он немало мне порассказал! Бессильная, я лежала у его ног, а он говорил и говорил, наслаждаясь своим торжеством… Уже много лет Старый Хыч охотится на русалок. Считает их деликатесом. Он ставит на них коварные ловушки. Приманкой служит гребень. Как только несчастная возьмет в руки гребень и усядется у воды, чтобы расчесать волосы, ее хвост оказывается в петле. Старый Хыч подсекает русалку и выдергивает ее, как рыбу. Судьба его жертв мне, увы, слишком хорошо известна… О, я всегда подозревала, что в моих жилах течет не только человеческая кровь!
– Счастливая! – прошептала Марион. – Везет же некоторым…
– Ну так что же, сударыня, – обратился к девице Гиацинте Освальд фон Штранден, – Старый Хыч подвесил вас, стало быть, вниз головой?
Гиацинта смерила его высокомерным взглядом:
– А что, вас что-то удивляет?
– Только отсутствие у вас хвоста, – скромно ответил философ.
Выдержав паузу, рассказчица произнесла:
– Разумеется, он подвесил меня. ЗА НОГИ. Боюсь, рубец от веревки останется на всю жизнь. Придется носить ножные браслеты… Я осталась на болотах одна, беспомощная, на мертвом дереве. Душегуб удалился – видимо, искать новую жертву. О, эти часы страданий! Я боролась. Я вообще никогда не сдаюсь. Мой отец, Кровавый Барон, воспитал во мне непреклонную волю. Тонкий серп луны в небе и безмолвный труп русалки – вот свидетели моих страданий…