За сокровищами реки Тунгуски
Шрифт:
И только после этого начали разговаривать. Петя был даже растерян.
— Как же это, — дивился он, — то уж совсем собрались на фактории зимовать, а сейчас, вот, плывем и в ус себе не дуем!
— Кто же мог знать, что так повернется дело? — отвечал Николай.
Дорога впереди лежала немалая. Но и скорость воды увеличивалась с каждым часом. Цвет ее становился все мутней и мутней. Появились белые шапки пены. Самые маленькие роднички по берегам бежали ручьями. Ручьи превратились в потоки и с грохотом рушились в реку, взбивая клубы пены.
Уходили поворот за поворотом, и весело было смотреть, как мелькали таежные берега.
— Километров восемь в час идем! — сказал Иван Николаевич, — а вода стала мутней от того, что река начала смывать берега. Частички глины и мелкий песок сейчас огромными массами переносятся течением. Оттого и замутнилась прозрачная Тунгуска.
— А куда же денется этот песок и ил, — полюбопытствовал Петя.
— Часть его осядет что дну Тунгуски, — ответил Иван Николаевич, — а часть будет вынесена в Енисей. И тогда самые мелкие и легкие частички Енисей понесет в Полярное море. Там они и отложатся.
— Сколько же, интересно знать, за год такого песку и ила вытащат в океаны реки всего земного шара?
— Ученые подсчитали это. Из массы сносимого за год материала можно было бы построить куб, каждая сторона которого была бы равна, примерно, десяти километрам! Вот, из этой рыхлой массы, со временем, через тысячи и миллионы лет, получится твердая горная порода.
— Осадочная! — добавил Николай.
Плыть вниз было очень приятно. Особенно после трудного пути лямкой когда шаг за шагом, напрягая все силы, приходилось тащить илимку.
Тогда двадцать пять километров в день считались рекордной скоростью. А сейчас, отдыхая, путешественники делали по 80 километров и проходили бы в сутки много больше, если бы осторожный Иван Николаевич не останавливался на ночевку с наступлением темноты.
Обычно Николай стоял у руля, чередуясь с Володей, Иван Николаевич занимался своими дневниками, а Петюха дежурил по хозяйству.
На третий день плавания уровень реки поднялся метров на семь против того, каким он был до начала прибыли воды.
Теперь илимку тащило со скоростью километров двенадцати. Вместе с ней по мутной, пенной поверхности плыли целые лиственницы, сорванные с берегов.
После обеда все были на палубе и высматривали факторию, которая, по расчетам, скоро должна была показаться. Но никто из наших путников на ней не собирался уже зимовать!
Наконец, на дальнем мысу показались два домика, стоявшие на расчищенной от тайги площадке.
— Вот она! — крикнул Петя.
Действительно, это была фактория, снабжавшая окрестных тунгусов разным товаром и скупавшая у них пушнину.
— Вот, чудно, — сказал Николай, — как будто бы оттуда нам флагом машут!
Иван Николаевич достал бинокль и приложился к его стеклам.
— Товарищи, — сказал он через минуту, — да их затопляет! Вода почти под самым домом… Вторая постройка — это амбар. На крыше его двое людей и, действительно, машут нам белой тряпкой. Подвертывайте илимку поближе!
Коля нажал на руль, и судно стало сближаться с берегом. Теперь уже и простым глазом можно было видеть грозное бедствие.
Амбар стоял в воде. Волны плескались у крыльца жилого дома. Какой-то сарайчик торчал полуразрушенной крышей, о которую, время от времени, бурно разбивались волны.
Мужчина и женщина кричали и сигнализировали с крыши затопляемого амбарчика.
Когда илимка совсем уже приближалась, могучий напор воды нажал на стену амбара. Он сразу осел, покосился и начал всплывать, вероятно, оторванный от фундамента.
Женщина испуганно закричала, а мужчина, удерживая ее, отчаянно замахал руками.
— Спасите, спасите, — кричал человек с амбара, — все добро погибает!
Илимка свободно подошла к постройке и бросила якорь. За стоявшую недалеко лиственницу путешественники захлестнули причальную веревку.
Стоявшие на амбаре оказались упрямыми — никак не желали спуститься с крыши. Просили только помочь вытащить затопляемые товары.
— Люблю такую работу! — весело крикнул Николай, перемахивая с илимки на крышу.
Амбарушку качало так сильно, что достаточно одного сильного толчка и ее понесет по Тунгуске.
— Трос сюда! — догадался Иван Николаевич.
К счастью, на илимке оказался целый круг троса — тяжелого каната, сплетенного из оцинкованной проволоки. Из него сделали огромную петлю и набросили ее на стены гибнущей постройки.
А свободный конец троса завезли на лодке к стоявшим а воде деревьям и накрепко привязали за несколько лиственниц.
Вторым делом было вытащить лежавшую в амбаре ценную пушнину.
Внутрь через дверь попасть было невозможно, а поэтому ломали крышу ломом и топором. Этим занялись Николай и человек, оказавшийся заведующим факторией.
Когда удалось отодрать несколько тесин, то факторщик обвязался веревкой, спустился вниз и оттуда, стоя по пояс в воде, подавал на крышу тючки с пушниной. А жена его, мокрая с головы до ног, перебрасывала их в илимку.
Спасение было на полном ходу, недогадливый Петя, в первую же свободную минуту, развей огонь и повесил кипятиться чайник.