За своего…
Шрифт:
В черном бикини ничего. Очень приятные округлости. Смуглости-округлости… В розово-белом – м-м, огонь. Тонковата, слегка даже угловата, зато грудь – мама родная… вот-вот вывалится. И задница, блин… И на лицо ничего. Очень даже. Девчонки такой конституции в постели – как гончие на охоте. Такие кренделя выделывают… Там легким перепихоном не отделаешься.
Он поймал взгляд розово-белой, улыбнулся сыто и вальяжно. Она наклонила голову, слегка улыбнулась в ответ. О-о-о… Гнедин знал, что нравится бабам… И, честно говоря, не находил в этом ничего странного. Он одним глотком осушил банку, вскочил на ноги и грациозной походкой
Гнедин прошел мимо, бухнулся в море. До буйков и обратно.
…Выходит, опер мог подцепить бабу, а потом нарваться на неприятности. Скажем, трахнул подругу местного сочинского авторитета и уехал домой. Авторитет прознал про этот косяк, созвал бригаду, прыгнули по машинам – и в погоню. Догнали в районе Степной, взяли в «коробочку», Гусаров свернул на проселок… И так далее.
Фигня все это. Гнедин зевнул. Нет, в самом деле. И вообще, на солнце у него разболелась голова.
Он оделся, вышел на Черноморскую, нашел недорогое кафе с террасой и упал на стул. Еще пива? Или кофе? Пива, пожалуй.
В Сочи ему как бы делать больше нечего. Опрошен хозяин квартиры, которую Гусаров снимал во время отпуска, опрошены соседи… Родственников-знакомых у него здесь, кажись, нет… Местные источники информации исчерпаны. Следующий этап – опрос работников автозаправок и пунктов питания на трассе Сочи – Тиходонск. Сколько их там, заправок этих? Даже думать об этом не хочется.
Но обычный тупица-розыскник сел бы в машину и, согласно предписанию, укатил искать неизвестно что… Гнедин тупицей не был, и покидать веселый курортный город он не торопился. Впереди вечер, и ночь, и много чего… К тому же, в отличие от Гусарова, кой-какие знакомства в Сочи у него имелись. На крайняк это могло сойти за, как пишут в прессе, «неофициальные источники информации»…
Мозги надо иметь. Дедукцию, индукцию!
С Вовкой Плюхиным по кличке Плюха они вместе служили в ПВО под Владимиром. Шустрый пацан. И тогда он умудрялся добывать где-то спирт и водку, и баб крашеных из какого-то санатория приводил. Ну, а здесь, на гражданке, Плюха развернулся во всю ширь… «Ширь», да. Это точно сказано. Ширево, если точнее.
– А ты все еще мент, Степа? – весело удивился Плюха. – Да ну? И даже не майор? И на фига тебе все это надо?
– У ментов тоже бывают свои приятные моменты в жизни…
Плюха понимающе подмигнул.
– Чего, отсасывают потиху?
– Бывает, и не потиху, – с достоинством отвечал Гнедин.
– Ну, тогда другое дело, братан!
Они на центральной «точке», ресторан «Бумбараш». У Плюхи здесь штаб-квартира. Сам он давно ничего не толкает, только решает вопросы, он – бригадир, менеджер, на него работают дилеры. Крэк, «белый», «батарейки», «гондурас»…
– А «гондурас» – что еще за хрень? –
– Отстал от жизни, братан! Новая синтетическая шняга из Тая, полмозга отфигачит в минуту! Ха-ха-ха! – Плюха лыбится, аж пузыри в уголках рта. А глаз продолжает подмигивать, будто сам по себе. – Хочешь, дам травануться на пробу!
Гнедин качает головой:
– Не, я вот лучше коньячку…
Он поднимает рюмку, делает глоток. Плюха с размаху хлопнул его по плечу, зубы звякнули о стекло, коньяк едва не расплескался. Но Плюха даже не заметил.
– И правильно делаешь, братан! Пусть лохи травятся! А я на них бабло поднимаю!! По десять «штук» в неделю, братан!
– Чего? – сперва не понял Гнедин. – Негусто…
– Десять тонн баксов негусто?! – изумляется Плюха.
Гнедин давится коньяком.
– А, м-м… Нормально так… Неплохо.
Для него это, конечно, космические деньги. Десять тысяч долларов в неделю, сорок в месяц. За две зарплаты можно «мерс» купить – новый, в фабричной пленке на сиденьях и с запахом свежей краски. Да, живут ведь люди!
– Мне тоже отстегивают с трех участков в Первомайке, – небрежно замечает он. – Шмары, толкачи, шелупень всякая. Десятого числа каждого месяца – три конвертика. Правда, суммы не такие…
– Так ты в уважухе, братан!
Гнедин пожимает плечами: ну да, он как бы уже привык. А Плюха ржет в голос, смотрит в глаза и подмигивает, подмигивает. Что он при этом имеет в виду, непонятно. Но лучше не уточнять.
– Слушай, у нас под Тиходонском одного бывшего опера грохнули, – говорит Гнедин. – Он отсюда, из Сочей ехал, с отдыха. И странная получилась вещь – типа ни за что пристрелили. И его, и семью… Короче, вообще в мясо раскидали.
– Как звать? – Плюха гасит улыбку, откидывается в широком кожаном кресле. Одним глазом смотрит, сверлит… а вторым – подмигивает. И пустую рюмку по столу возит туда-сюда.
– Гусаров фамилия…
– Не знаю такого.
– Да он неприметный был такой, больших должностей не занимал… – Гнедин морщится. – Не в том суть. Мне сейчас размотать это дело надо, размотать и доложить. И кроме меня некому, понимаешь? Я потому сюда и прибыл…
Он напускает на себя важный вид. Отрезает кусочек бифштекса, отправляет в рот, коньячком запивает. В эту минуту он чувствует себя… ну, как минимум, следователем по особо важным делам. Типа Баринова. Мозг. Дедукция, интуиция, то да сё.
– И чего хочешь, Степка? – хохотнул Плюха. – Чтоб я тебе кентов сдал, которые опера твоего вальнули?
Гнедин издал неопределенный звук, что-то вроде «пф-ф».
– Сдавать никого не надо… Я подумал просто, может, там какой-то мутный темный интерес был… Типа наркоты что-нибудь… Это же как бы твоя область…
– Ты что, дурак? Кто наркоту возит из Сочей? Братан, ты чё?! – Плюха жизнерадостно заржал. – Это сюда ее везут, сюда-а, брата-ан! И здесь все сметают! По четыре сотни за грамм! В вашем Тихожопинске бабло зарабатывают, а здесь спускают! А-афигенное бабло, братан! Курорт!
Гнедин понял, что сморозил глупость. Неприятно. Он потянулся за рюмкой.
– А насчет твоего вопроса… Наши тут не при делах, – Плюха посерьезнел. – Не нужно никому заезжего мента за пятьсот верст от Сочей валить. А если бы вдруг получилось – я бы знал. Я даже знаю, если кто-то из пацанов трепак словил. Так что, можешь насчет этого не париться!