За тысячи лет до армагеддона
Шрифт:
— Я когда в племя попал, — наябедничал Ахмед, — смотрю половина детей курчавые, как Женя, а вторая половина зеленоглазые, как Юрка.
— Зато сейчас дети меньше шести килограммов весом от рождения, практически не появляются, — парировал мой однокашник. — А проблема, Андрюха, в том, что если тело и готово продержаться двенадцать тысяч лет, то мозги на этот период совершенно не рассчитаны. И дело не в органических повреждениях, тут опасаться нечего. Дело в банальной психике. Ну не выдерживает она больше двухсот-трехсот лет. А что может быть ужасней, чем бессмертный слюнявый идиот. Тебе Ахмед расскажет. Они у себя в Атлантиде давно бессмертие придумали. Провели тотальную вакцинацию вирусом физического бессмертия. Судя по всему, что-то радикально перестраивающее способность к регенерации и блокирующее старение. Думаю, Ахмед под настроение тебе покажет. Ему если палец отрезать, то через три дня новый вырастет.
— Ты бровь удивленно не загибай, — отвлекся от основной темы Жека.
— Мы, конечно, без пищи можем обходиться, только знаешь, сколько в нас энергии при переходе закачало. Пол города без света — это так, ерунда. Установка энергию прямо из континуума тянула.
— Короче, все вымерли, один Ахмед остался, — вернулся однокашник к теме безумных Атлантов. — Он у них с одной стороны поздний ребенок, ему и двухсот еще нет. Но дело, думаю, в другом. Скажу по секрету, Ахмед у нас припадочный.
— Сам ты припадочный и придурок, — возразил Ахмед.
Игнорируя гнусные инсинуации, Женька продолжил.
— Сравнительно регулярно, с интервалом лет в пятьдесят, Ахмед впадает недели на две в кому. А когда приходит в себя, почти ничего из прежней жизни не помнит. Он последний раз этот фокус исполнял уже в нашем с Юркой присутствии. Родной язык почти не помнит, так, отдельные слова, в основном матерные, зато по нашему видишь как шпарит. Этакая радикальная психическая клизма. Мы вот думаем, как себе нечто подобное устроить. Конечно информация теряется, считай, процентов на девяносто пять. Но только если основные события записывать, то жить можно.
— При условии, что кто-нибудь после процедуры тебя научит пить, курить и разговаривать, возразил я.
— Да, есть определенные сомнения организационного плана, — согласился Женька. — Но учти, у нас в запасе еще лет сто пятьдесят. Вполне можно выстроить работающую систему. Главное — разработать методику промывания мозгов.
Третий блок беседы, опять же в соответствии со стандартами классического гадания на картах, что было, что будет, на чем душа успокоится, был посвящен стратегическим перспективам. Оказывается, мои институтские коллеги не просто так слиняли в прошлое, спасаясь от пришельцев-агрессоров. Здесь они решили сформировать форпост будущего движения сопротивления, с тем, чтобы через двенадцать тысяч лет встретить врага всеми орудиями главного калибра. В качестве рабочей гипотезы было принято предположение, что ежели бы вторжение случилось на тысячу лет позже, то человечество к тому времени уже обладало бы знаниями и возможностями, способными обуздать агрессора. Цифра в тысячу лет, если я правильно понял, была выбрана совершенно условно, как среднепотолочная аппроксимация частоты научных открытий и магия цифры с тремя нулями. А фишка заключалась в том, чтобы силами трех научных сотрудников — меня заочно включили в команду — и одного Ахмеда, который в силу врожденного пофигизма не очень-то и возражал, форсировать развитие человеческой цивилизации и пройти путь в тринадцать тысяч лет, долой суеверия, за двенадцать тысячелетий. Уж, во всяком случае, арифметически легче, чем пятилетку в три года. Далее перешли к практической реализации. Как в соответствующем анекдоте. Сначала пустим вперед десять миллионов человек, а потом танки, танки, танки. Осталось решить проблему, пускать оба танка вместе или по одному. Коллективный разум склонился к решению — по одному. Исходя из этого решения, Юра, как наиболее продвинутый в области мистической культуры — в ранней юности увлекался йогой — отбыл пять лет тому назад на разведку в район Индостана, с задачей повсеместно развивать философию и внедрять в общественное сознание элементы индуизма, буддизма и конфуцианства. Жека с Ахмедом ожидали меня, с тем, чтобы передать местные наработки, а потом отправиться в район Средней Азии — условная территория арабского халифата. Задача — развитие астрономии, математики и научной методологии. На меня возлагался контроль за европейской ойкуменой и развитием производительных сил, в первую очередь добычей полезных ископаемых: уголь, железо, по возможности нефть. Опять же, развитие архитектуры и военного дела. Встреча через тридцать лет. В июне, в Крыму, в районе Балаклавы, это чтобы не заблудиться.
Глава пятая. Пойти туда, куда подальше
Глава пятая. Пойти туда, куда подальше
В которой главный герой сначала возмущается безалаберностью своих друзей, потом соглашается, что деваться некуда и в конце-концов пытается понять, а куда, собственно говоря его занесло. Но в заключении утешается шашлыками из осетрины.
Из всего бреда, произнесенного моим другом до настоящего момента, меня больше всего возмутило предложение заняться нефтедобычей на территории Европы. Хотел бы я понят, где я в Европе нефть найду? Нет, я конечно слышал, что Гитлер начал Вторую мировую ради того, чтобы захватить Румынские нефтяные скважины. А в Ивано-Франковске, в начале прошлого века, эту самую нефти ведрами из колодцев черпали. Только спрашивается, а почему сразу не начать осваивать запасы Персидского Залива. Ах да, забыл. Мы еще нефтеналивные танкеры построить не удосужились. Прожектеры чертовы.
— К этому времени надо решить проблему, как прочищать собственные мозги, дабы не впасть в маразм и, конечно, повсеместно способствовать генетическому обновлению человечества, — продолжил вдохновенно излагать радужные перспективы мой однокашник.
Тут я совсем не въехал.
— Это как. А чем тебе, собственно говоря, нынешний человеческий генофонд не устраивает. По моим понятиям он еще не проявил в полной мере свой нереализованный потенциал, — возмутился я. — Хочу обратить твое внимание, что и Леонардо да Винчи и Галилей и Ньютон, не говоря уж о Мерлин Монро появились безо всякого вмешательства в эту интимную сферу. Евгеника, конечно, штука перспективная, с одной стороны, а с другой весьма стремная. От нее всего-то один шаг к национальной исключительности. Хотя при нынешнем отсутствии наций как таковых, эту угрозу на ближайшую тысячу лет можно игнорировать.
— Вот только не надо путать мягкое с кислым, — тут же отреагировал мой друг.
— Понимаешь, — пояснил Жека, — Юрка предположил, что за двенадцать тысяч лет, отделяющие наше время от нынешнего, наше в смысле то, в котором мы родились, произошли кое-какие полезные мутации. Поэтому головы у нас работают лучше, чем у троглодитов. И если мы передадим свои гены большому числу потомков, то, возможно, это стимулирует прогресс.
— Как же, — фыркнул из угла Ахмед. — Банальная попытка заменить работу головой на работу другим местом. Которое ниже пояса.
— Кстати, — демонстративно проигнорировал реплику Атланта Женя, — это еще один резон, для того, чтобы нам с Ахмедом поменять место дислокации. Здесь куда не плюнь, наши потомки. Так и на инбридинг нарваться можно.
— Все понял, планов громадье. Вы мужики. Уважаю. Поддерживаю, Постараюсь оправдать, — торжественно провозгласил я. — Можете на меня рассчитывать. Только кто вас, имбецилов и дегенератов, надоумил развивать научную методологию, производственные силы и философские концепции за семь тысяч лет до создания письменности. Про Атлантиду не знаю, вопросом не владею. А вы в курсе, что человечество еще не расселилось по территории Земного шара и в районе арабского халифата самые умные обитатели это дикие верблюды, а на территории Индостана бенгальские тигры?
— А почему не верблюды? — поинтересовался Ахмед.
— Потому что тигры верблюдов жрут, а не наоборот, — отрезал я.
— Я, конечно, местную специфику еще не освоил. Но есть у меня серьезное подозрение, что племя первобытных людей, которое вы тут встретили, единственное племя на территории всей Европы. И встретили вы его только потому, что ваша дефективная теория вероятности решила вам в очередной раз подыграть. Типа как в дурака на раздевание с симпатичной девушкой низкой социальной ответственности. Но и теорию вероятностей нельзя нагружать до бесконечности. Иначе она такого отчебучить может, что мало не покажется.
— Ахмед, вот ты когда сюда добирался, многих по дороге встречал?
— По правде говоря, — почесал в затылке Атлант, — я не очень хорошо помню. Так отрывочные картинки. Мне верховный жрец сказал — у него просветление случилось — садиться в лодку и плыви туда, где солнце восходит. Сказал, что скоро вся Атлантида уйдет на дно океана. Сказал, что я один выживу. Сначала я долго плыл на лодке. Уже далеко отплыл, когда страшный взрыв услышал. Волна громадная, метров сто высотой — только пологая очень — лодку подняла и потащила вперед. Быстро-быстро. Потом волна спала, а я дальше поплыл. Плыл все время на восход солнца. Лодка большая с парусом. Плыл очень долго. Ел одну рыбу и пил вино. Вина было кувшинов двадцать, каждый литров по пятьдесят. Выпил все. Потом долго мучила жажда, даже соленую воду пробовал пить. Потом выбросило на берег. Шел на восход солнца. Год шел, два шел, зима, лето, зима, лето. Из людей никого не встречал. Потом встретил Женьку. Хотел по голове ему настучать и остался без дубины. Из самой Атлантиды дубину тащил, жалко, — жалостливым тоном заныл Ахмед.