Заарин
Шрифт:
Николай Зуев улыбался. Он увидел загородный дом, свой собственный, трехэтажный мавританский замок… Нет, четырех, если считать нулевой этаж с подземным гаражом, мастерской и винным погребом.
В гараже два представительских авто, внедорожник и малогабаритный грузовичок, как без него в хозяйстве?
Ровные ряды дубовых бочек с коллекционным вином, изморозь по стенам… Об этом он даже и не мечтал, но почему бы и нет? Он видел подобное в кино. Пусть будет и винный погреб, это круто! Он, Николай Зуев, достоин и не такого. Он… нет, ОН!Ого-го!
На первом этаже громадный холл, столовая, кухня. На втором — спальни, ванные комнаты…
Да, чуть не забыл, в саду — бассейн. Бассейн обязательно. С вышкой!
А что на третьем? Ну, гостевые комнаты… гостевые? Зачем? Зачем ему гости? Он никого не пустит в свой дом!
Ослепительная вспышка ударила по глазам. Разрыв снаряда? Ручной гранаты?
Он, Николай Зуев, старший сержант запаса, где сейчас находится — в танке, в окопе?
Огляделся.
Конечно же, он у себя дома, в СВОЕМкоттедже на третьем этаже у распахнутого окна. В руке — его гордость, помповый дробовик Winchester 1300 Marines, фирменный, штатовский! В магазине семь патронов двенадцатого калибра.
А внизу — гости… непрошеные гости… да чего уж там, ВРАГИобложили его со всех сторон! Вон они, передвигаются короткими перебежками по ЕГОсаду…
Но хрен вы угадали, козлы, старшего сержанта российской армии так просто не возьмешь!!!
Один со снайперской винтовкой залег у бассейна под самой вышкой…
Ты сам этого хотел, держись, гнида!
«Клац-клац» — привычно лязгнул затвор дробовика…
Яркая вспышка…
Он попал или в него попали?..
«ОН НИКОГО И НИКОГДА НЕ ВПУСТИТ В СВОЙ ДОМ, В СВОЙ МАВРИТАНСКИЙ ЗАМОК!!!»
Вот что подумал Николай Зуев перед тем, как, потеряв сознание, свалиться на краю котлована…
Уровень 1
Петр Кириллович Онопко нажал кнопку джойстика и пошел по улице Карла Маркса от сквера, разбитого около Дома художника, в сторону памятника Александру III на набережной Ангары.
(Графика — классная, иллюзия присутствия — полная. Каждый камешек мостовой прорисован, лица прохожих как живые, есть даже мимика; вон бомж дефилирует, так от него даже воняет, как положено!)
Петр Кириллович нажал кнопку и осмотрелся. Прохожих полно. Праздник, наверно, или выходной. Это усложняет задачу, но не слишком. Он опытный стрелок, постарается, чтобы мирные граждане не попали под обстрел. За каждый немотивированный труп начисляются штрафные очки.
Петр Кириллович пошел вперед, держа автомат на изготовку.
Обстреляли его сразу при переходе улицы Декабрьских Событий. Он залег в подстриженных кустах пивного ресторана «У Швейка». Снайпер засел на чердаке Дома офицеров. Петр Кириллович снял его второй очередью.
На углу Карла Маркса и Урицкого попал под перекрестный огонь. Стреляли из-за киоска «12 месяцев» (пицца и блинчики), из окна второго этажа здания, где находился магазин «Эльдорадо», и из проезжающей маршрутки № 20 «ЖД вокзал — Аэропорт». Отбился, потеряв треть жизни…
У ночного клуба «Стратосфера» противник, переодетый в бомжа, копающегося в урне, бросил термитную гранату. Среагировал недостаточно быстро. Еще двадцать процентов жизни коту под хвост…
Напротив здания Управления Восточно-Сибирской железной дороги в спину Петру Кирилловичу выстрелил из двуствольного дробовика памятник Александру Вампилову. Вышел, вероятно, на утиную охоту… А еще драматург с мировым именем… Никому нельзя верить!
К набережной добрался с двадцатью процентами жизни…
Пули не брали бронзовое тело императора Александра, сменил оружие. Разъял на составные из гранатомета…
Перед самым переходом на следующий уровень мирный прохожий бурятской национальности располосовал Петра Кирилловича самурайским мечом до самого паха. Это улыбающееся круглое лицо с характерными скулами ему не забыть никогда.
«НЕТ ВОКРУГ МИРНЫХ ГРАЖДАН, — думал Петр Кириллович, теряя сознание на краю котлована. — ВСЕ ВОКРУГ ВРАГИ!!!»
Валентин Петрович Вереникин в пустые глазницы черепа не смотрел, и, может быть, поэтому подобных красочных видений у него не возникло. Зато он завороженно наблюдал, как по воздетой его длани, держащей ископаемый хищный череп, медленно стекала к плечу некая субстанция, похожая более всего на черную копоть, исторгаемую дизельным двигателем, невероятным образом сгущенную до состояния жидкости. Валентин Петрович попытался смахнуть ее другой рукой, но ладонь прошла сквозь субстанцию, ничего не изменив и не ощутив ее присутствия. Правую же руку, которая продолжала будто в скафандр одеваться, учитель и вовсе теперь не чувствовал, словно она перестала быть его рукой.
Между тем черная дрянь распространилась уже и на плечо, а от него, как от некоего перекрестья, потекла вверх, вниз и в стороны, охватывая тело целиком.
Когда глаза его перестали видеть, Валентин Петрович закричал — дико, истошно, голосом каким-то нечеловеческим. И в тот же самый момент многотонные четырехметровые стены грунта разом рухнули на учителя с обеих сторон. Случившийся обвал можно было бы назвать взрывом немалой мощности, но направленным не вовне, как обычно, а внутрь, словно котлован, проглотив жалкое тело смертного, с шумом сомкнул земляные челюсти.
«КИТАЙСКИЙ ПРЕЗЕРВАТИВ ДАЛ ТРЕЩИНУ, И ЮНАЯ МАДЕМУАЗЕЛЬ РОДИЛА ПРЕЛЕСТНОЕ ДИТЯ… —думал Валентин Петрович, и это была его последняя самостоятельная мысль. — БЕДНЫЙ, БЕДНЫЙ БАРАШЕК…»
Солнце светило по-прежнему, но восточную половину неба уже заволокло черными тучами. Вопреки метеопрогнозу, обещавшему на 13 июня жаркий солнечный день, надвигалась гроза.
Глава 4
НИНА ПАВЛОВНА. ЗАВУЧ