Забавы негодяев
Шрифт:
– Профессор Алферов попал в аварию и был доставлен к своему единственному ученику на операционный стол. Все верили, что только Петр мог его спасти… – совсем с другой трагической интонацией продолжил свой рассказ доктор.
– И?
– А он не спас, профессор умер на его столе под его руками… – глубокомысленно вздохнул Дмитрий Игоревич, выдав сразу всю информацию.
– Но это же полный бред! Хирург – еще не бог! Он сделал все, что мог, и не смог… и что? Человека за это судить?
– Вот сразу понятно, что ты – человек эмоциональный, творческий. Просто так
– Это кто еще из нас с богатым воображением? – фыркнула Настя, ощущая мороз по коже.
– Короче, все было доказано, и вот эра гениального хирурга была закончена. Но я сразу хочу сказать, что к Петру отношусь очень хорошо, рад был с ним учиться, гордился после и сейчас был рад его увидеть.
– А я ничего и не знала, – задумалась Настя, – хотя мы с ним и не знакомы до такой степени, чтобы Петр посвящал меня в такие подробности своей жизни, а самое главное – своей трагедии.
– Думаю, что о таком и вспоминать-то не хочется, – согласился Дмитрий Игоревич.
– Вполне возможно, – кивнула Настя, несколько удрученная рассказом о Петре.
И вот сейчас Настя снова вспоминала о своем разговоре с лечащим врачом, и тут же, словно по заказу, в палату заглянул Петр собственной персоной. Выглядел он очень чудно в больничной пижаме и халате, запахнутом на торсе. Темные волосы его давно не ходили на свидание с расческой. Рука его была перебинтована, он хромал, а лицом напоминал боксерскую грушу, как если бы на ней происходили интенсивные тренировки, оставляющие следы.
– Ого! – присвистнула Настя. – Вот это сюрприз!
Петр продолжал мяться в дверях, вращая глазами и приглашая Настю выйти к нему в коридор.
– Заходи в палату, не бойся! Все одеты и перебинтованы!
– Я хотел бы поговорить… наедине…
– Почему-то я уже не сомневаюсь, что ты не оставишь меня в покое. Заходи и говори, о чем хочешь, здесь все глухие.
– Что значит глухие? – понизив голос, спросил Петр, воровато озираясь.
– В самом прямом смысле, в интернате для глухонемых случился пожар. И вот все здесь… и я, хромоножка, слегка разбавляю их общество. Так что можешь чувствовать себя вполне раскованно и свободно. Они, кстати, тоже относятся ко мне как к дополнительной тумбочке.
Петр все равно не спешил заходить в женскую палату, чувствовалось, что он стесняется, и Настя смилостивилась, вышла к нему в коридор. Она хмуро осмотрела его, напуская на себя небрежность, чем всегда вуалировала то чувство, липким ядом заползавшим в ее душу при его появлении.
– Выглядим мы с тобой… – протянула Настя, тоже стоявшая в больничном халате, но который сидел на ней совсем по-другому, чем на Петре.
На его торсе этот халат выглядел очень сильно севшим после стирки – короткие рукава, короткий подол и фактически никакого запаха. А на ней халат сидел, как средневековое платье с волочащимся подолом сзади, с запахом в сто раз вокруг тончайшей талии и закатанными рукавами, чтобы хоть увидеть свои кисти.
– По-моему, нам подобрали одежду не по размеру, – отметил Петр.
– Давай махнемся? Никого нет! Скорее снимай! – подзадорила его Настя, и они быстро поменялись одеждой. Результата это не дало никакого, они снова оказались в своей же форме.
– Разные у нас с тобой, Настя, физические данные, – вздохнул Петр.
– Или у них все халаты одного размера, – согласилась Настя, – так сказать, стандартный вариант.
– Надо было ходить с пакетиком приготовленных вещей с собой в больницу, чтобы сейчас не выглядеть клоунами, – отметил Петр.
– Вот уж неправда! Я никогда не готовилась именно к этому событию в своей жизни! – возразила Настя. – Хотя после знакомства с тобой это предложение выглядит уже не так смешно и дико.
Петя взял ее под руку и потащил в сторону лифта.
– Ты куда?
– На обед принесли какой-то суп, не могу назвать его съестным, а кушать хочется…
– У нас в женском отделении такая же фиг… то есть то же самое…
– Вот я знаю, что здесь в подвале есть буфет, пойдем туда и нормально поедим.
– Согласна! – вздохнула Настя, которую склизкий суп тоже не впечатлил.
Они спустились в подвал больницы и пошли по направлению стрелок с надписью «Буфет». По всему пути их перемещения призывно пахло выпечкой и еще чем-то больничным и менее приятным.
Петр усадил свою даму на металлический стул и направился к буфетной стойке, за которой находилась женщина с тоскующим лицом.
Когда он вернулся, Настя игриво спросила:
– Что принес добытчик домой?
– Не ахти, конечно! – поставил перед ней поднос с едой Петр.
– Но лучше супчика, которым кормят пациентов, – осмотрела «добычу» Настя.
На подносе красовались тарелки с кусочками запеканки со сметаной, котлетками с картофельным пюре и подливкой и печеными яблоками. Из питья ребятам предложили графин с морсом.
– Прекрасно! – потерла руки Настя, посматривая на редких посетителей буфета.
– Время обеда, народ надеется наесться бесплатной едой, сейчас пойдут, – подплыла к ним полная буфетчица с пирожками в пластмассовом поддончике, – разогрела, но они свежие, с утра привезли!
– Спасибо, – взял у нее из рук пирожки Петр, но видная дама уходить не спешила.
Ее полные губы растянулись в улыбке, она засмущалась, стала совершать какие-то покачивающие движения туловищем из стороны в сторону.
– Что? – спросил Петр.
– Люблю, когда люди, мужчины и женщины, приходят вместе… Это так трогательно… познакомиться в больнице, где установлены жесткие границы – мужское и женское отделения, да к тому же все больны. Но жизнь-то идет… Что? Может, вам судьба познакомиться в больнице? Что такого? Правильно, и здесь люди живут! Тем более что это может оказаться сильным чувством, раз перебило хворь. Вот в буфетик привели даму… правильно… Да вы вообще очень красивая пара.