Заберу тебя, девочка
Шрифт:
Ком в горле прорывается, меня накрывает ужасом, и я впервые с того момента, как оказалась в этой машине, начинаю отчаянно рыдать.
– Да тихо ты, девочка. Не буду я тебя трогать, успокойся.
Но поздно. Я вся трясусь и реву, заливаясь слезами, и все глубже и глубже проваливаюсь в истерику. Воздуха не хватает, я задыхаюсь, и тут внезапно мою руку сжимает крепкая горячая ладонь.
– Тихо. Дыши. Давай вместе со мной. Вдох – выдох, вдох – выдох, вдох – выдох.
И я почему-то слушаюсь этих простых и понятных команд. Дышу, подчиняясь голосу, и воздух проходит в легкие. А потом около моих
– Это вода. Не холодная. Пей.
Точно. Это горлышко бутылки. И я пью, пью, с каждым глотком горло расслабляется, и я тоже расслабляюсь.
– Вот так, давай, успокаивайся. Кто ж знал, что ты такая нежная.
Это голос Лекса, вдруг понимаю я. И рука, которая все еще крепко сжимает мою ладонь, тоже получается… его?
Глава 3. Честный договор
Когда до меня доходит, что за руку меня держит Лекс, который своими угрозами и вызвал у меня истерику, я пытаюсь выдернуть свою ладонь, но он не дает. Крепко сжимает руку и смотрит на меня пристально, прищурив холодные светлые глаза. А потом вдруг медленно проводит кончиками пальцев по моей щеке, стирая слезы. Это касание так ошарашивает меня, что я вздрагиваю всем телом. Хотелось бы сказать, что от страха, но это чувство сложнее, чем страх. В нем и волнение, и неловкость, и благодарность, и стыд, и интерес…Но и страх, да. Слишком сложный набор эмоций вызывает у меня этот бандит. Или все же не бандит?
Господи, я уже ничего не понимаю.
– Не дергайся, Ярослава, сказал же, что не трону, – губы Лекса кривятся в усмешке, и он неторопливо разжимает пальцы, выпуская из плена мою ладонь. – Пока сама не захочешь.
Кончики его пальцев успевают последним движением скользнуть по моей коже, и это касание вдруг ощущается обжигающим. И… приятным?
Я вспыхиваю и закусываю губы, а Лекс небрежно добавляет:
– Я не насилую, это не по моим понятиям. Мне и так охотно дают.
– Подтверждаю, – влезает Грин. – Бабам Лекс как медом намазанный. Они только что хороводы вокруг него не водят.
– Кто бы говорил, – бросает Лекс. – Это ты гандоны в промышленных масштабах закупаешь. Казанова хренов.
– Зависть, между прочим, плохое чувство, – наставительно говорит Грин, ухмыляясь как щенок, а Лекс, дотягиваясь, шутливо тычет его кулаком в плечо.
И я вдруг, несмотря на весь свой страх, тихонько смеюсь. Возможно, от нервов, а возможно, от того, что они оба в этот момент выглядят скорее мальчишками, подкалывающими друг друга, чем грозными бандитами.
Честно говоря, я ничуть не сомневаюсь в том, что и Лекс, и Грин пользуются большим успехом у девушек. Смуглый черноволосый Грин, наверное, даже симпатичнее Лекса: у него правильные черты лица и красивые темно-серые глаза с длинными ресницами, но почему-то, когда рядом Лекс, у меня получается смотреть только на него. От него исходит такая энергия, такая сила и власть, что это пугает и притягивает одновременно. Как природная стихия.
– Так что, Ярослава, – Лекс снова смотрит на меня в упор. – Не передумала насчет еды? До вечера еще далеко, а голодные обмороки мне тут нахрен не уперлись.
Он прав. Мне надо поесть, чтобы были силы. Даже если придется это делать через
– Передумала. Можете мне купить то же самое, что вы ели? – прошу я и тут же торопливо добавляю: – У меня есть деньги, я отдам вам, честное слово. И за воду тоже. Хотите на карту переведу?
Парни снова синхронно фыркают, как будто я сказала что-то реально смешное.
– Еда за счет заведения, не парься, мы не обеднеем, – ухмыляется Грин. – Я сгоняю, Лекс?
– Давай. Сигарет мне еще возьми.
– Ага.
Хлопает дверь машины, и мы снова остаемся с Лексом наедине.
И молчим.
– Как ты думаешь, – вдруг еле слышно спрашиваю я, сама ужасаясь своей смелости и заранее боясь последствий. Но не спросить я не могу, потому что этот вопрос мучает меня. – Только честно… Пашка сможет найти деньги до вечера?
Лекс хмурится, и мне кажется, что он ничего не скажет. Но потом, помолчав, все же неохотно отвечает:
– Скорее всего. Пол-ляма со счета он снял позавчера, проебать их вряд ли успел, значит, скорее всего сунул куда-то. Может, в долг дал под бешеный процент, может, с валютой что-то намутил. В целом откатить можно, если постараться.
Я выдыхаю. Это звучит, как шанс. Пашка постарается. Я очень на это надеюсь.
Но тут Лекс вдруг резко добавляет:
– Но мне поебать уже и на него, и на бабло, если честно. Ты стоишь больше, чем полмиллиона.
Я судорожно сглатываю. Мне не нравится, куда зашел наш разговор.
– Рыжий твой – мудозвон и ссыкло, – продолжает Лекс, тяжело глядя на меня. – Нахер тебе такой, девочка? Серьезно нравится ложиться под того, кто может тобой прикрыть свой зад? Кто ценит бабло больше, чем тебя, и за пол-ляма может отдать тебя двум мужикам, чтобы они тебя пустили по кругу?
Я молчу. Если Лекс думает, что у нас с Пашкой были прямо серьезные отношения – пусть. Не буду его переубеждать. Пашку по факту и парнем то моим нельзя считать, между нами был только тот неловкий поцелуй в кинотеатре, и все. Больнее от того, что его я считала своим другом и была уверена в нем на сто процентов. А теперь…
Теперь мне остается надеяться только на то, что Пашка меня вытащит, несмотря ни на что. Но забыть про то, как он отдал меня этим двум, я, конечно же, не смогу. Никогда в жизни.
– Если бы ты была моей девочкой, Ярослава, – голос Лекса становится ниже, в нем появляются хриплые нотки, а в глазах вдруг вспыхивает мрачный огонь, – я бы порвал любого, кто к тебе прикоснется. Тебя бы не посмел тронуть никто. Ты была бы только моей. Моей. И точка.
В груди что-то екает, и я особенно остро ощущаю, что в машине нас сейчас только двое. Что Лекс меня сильнее, что он мужчина и что он… кажется, интересуется мной. Очень интересуется.
Мало мне было проблем, да?
– Крепостное право давно отменили, ты в курсе? – выпаливаю я и прижимаюсь к спинке кресла, чтобы Лекс не протянул руку и не коснулся меня. – И ты же обещал, что ничего мне не сделаешь!
– Не сделаю. Пока сама не захочешь, – четко очерченные губы Лекса изгибаются в усмешке. – Обещаю.
Я облегченно выдыхаю. Каким бы жутким ни казался Лекс, я почему-то готова поклясться: такие, как он, своего слова не нарушают. А значит, как бы странно это ни звучало, я в безопасности.