Забей стрелку в аду
Шрифт:
– Вот тебе раз… – нож в руках Святого уперся острием в столешницу из белого пластика.
Плачущий мужчина – зрелище не слишком приятное.
– Успокойся, приятель! Выпей воды, – Святой наполнил стакан, подставив под воняющую хлоркой струю, бившую из крана.
Клацая зубами о край посуды, инженер влил в себя влагу, едва справляясь с истерикой. Хоукс попросил еще воды. Он пил долго и жадно, словно вернувшийся из пустыни странник.
Святой терпеливо ждал, а завтрак остывал. Рано облысевший толстяк с красным лицом хотел выговориться, но не знал, с чего начать. Слишком страшной и фантастической была
Заполнив желудок водой, Стивен немного успокоился. Он вытер лицо салфеткой, виновато улыбнулся, словно прося прощения за постыдную слабость. Его спаситель не произносил пустых успокаивающих слов, не хлопал по плечу. Он вообще не выражал никакого сочувствия и сострадания.
Вместо бессмысленного сотрясания воздуха Святой проинспектировал холодильник и выставил на стол бутылку водки и недопитый коньяк. Открыв шкаф с посудой, он нашел подходящий по размерам стакан, способный вместить двести граммов жидкости. Водка из бутылки перекочевала в стакан.
– Даме коньяк в кофе. Я с утра не пью. Тебе ударная доза. Вводишь в организм сразу, одним приемом в три глотка, – тоном аптекаря, выдающего снадобье больному, произнес Святой.
Водка должна была предотвратить следующий приступ истерики и развязать язык. Подрагивающей рукой Хоукс взял стакан:
– Для храбрости?
– Для ясности ума, – улыбнулся Святой.
Раскрыв рот на немыслимую широту, инженер тремя равномерными глотками вогнал в себя алкоголь. Торопливо закусил куском омлета и блаженно прищурился, чувствуя, как по пищеводу сбегает огненный поток.
– А говорят, американцы пить не умеют… – с нарочитым недоумением в голосе произнес Святой.
Сразу за этой процедурой к компании присоединилась журналистка. На всякий пожарный случай Дарья спрятала в кармане халата включенный диктофон, фиксировавший на пленку каждое произнесенное слово.
– Мистер Хоукс, простите, что я вторгаюсь в вашу личную жизнь, но… – журналистка сделала паузу, перед тем как объясниться. – Я попросила моего друга проследить за вами.
Брови инженера чуть приподнялись и вернулись в исходное положение. После происшедшего Стивен ничему больше не удивлялся. В четкие, рассказанные без утайки мотивы слежки инженер поверил безоговорочно. Ничего другого ему не оставалось. Захмелев, Стивен раскачивался на ножках стула, смотря себе под ноги. По-военному кратко объяснив свое участие в событиях, Дарья замолчала, передавая право голоса гостю.
– Вы были искренни, – голос инженера доносился словно из могилы.
– Да, – утвердительно кивнула головой журналистка.
– Тогда я расскажу вам все! – с мрачной торжественностью произнес инженер.
Он поплотнее уселся на стуле и прекратил раскачиваться. Мало того, Хоукс обеими руками впился в край стола. Инженер говорил отчетливо,
– Невероятно, – короткими восклицаниями перебивала его Дарья.
Возгласы инженер игнорировал. Он все убыстрял темп речи, спеша выговориться, не забывая при этом следить за реакцией слушателей. На лице Святого сменилась целая гамма чувств. Первые страницы биографии он слушал с рассеянным видом случайного собеседника. Затем его лицо стало выражать искреннее любопытство. К финалу оно посерьезнело и посуровело.
– Вы уверены, что от вас требовали создать программу управления полетом ракеты? – голосом психиатра, заполучившего в руки запущенного пациента, спросил Святой.
Его лицо опять выражало недоверие.
– Без сомнения. Американские и русские программы аналогичны, потому что базируются на одних и тех же принципах. Разница лишь в некоторых деталях.
– В это трудно поверить…
– Понимаю. Но Ястребцов настаивал на воссоздании именно ракетной программы. Не компьютерной игры, а программы запуска ракеты, которая может быть оснащена ядерной боеголовкой, – с горячностью утверждал Стивен. – Похоже на бред?
– Очень! – с обескураживающей откровенностью признался собеседник.
– Тогда пусть все идет своим чередом. У вас есть жутковатая пословица: «Чему быть, того не миновать», – инженер умолк, скрестив на груди руки.
На кухне восстановилась тягостная минута молчания. Слишком пугающий доклад произнес отставной моряк, американский инженер с физиономией, отсвечивающей всеми цветами радуги. Залетевшая в открытую балконную дверь оса билась о стекло окна. Насекомое таранило прозрачную плоскость в поисках выхода и, не найдя его, принималось кружить над полом, над головами молчащих людей. Поднявшись к потолку, оса бросалась в крутое пике, вновь и вновь атакуя стекло.
Стивен Хоукс следил за насекомым тоскливыми глазами. Сжалившись, инженер встал и распахнул балконную дверь пошире, открывая путь к свободе. Ошалевшее от привалившей удачи насекомое вылетело наружу, рванув по прямой в поднебесье. Хоукс вышел на балкон, словно провожая отпущенную осу, давно растаявшую в небесных высях. Там, откуда-то издалека доносился едва слышный рокот турбин воздушного лайнера. Задрав голову, Стивен до рези в глазах всматривался в пустынный небесный свод.
– Иди за ним, – округлив глаза, прошептала Дарья.
– Боишься, что с балкона бросится? – спросил, поднимаясь, Святой.
– А ты глаза его видел? Глаза собаки с перебитым хребтом. Такой все, что угодно отчебучить может. Сиганет за перила, и заказывай заупокойную молитву, – на одном выдохе все тем же свистящим шепотом выдала Дарья.
Облокотившись о бетонный парапет балкона, инженер стоял не поворачиваясь. Он был похож на средневековую химеру, которыми украшали фронтоны готических храмов. Толстый, сутулый, с головой, втянутой в плечи, с прядью волос, взметнувшейся над плешью, Стивен выглядел бомжем с подбитым глазом из московской подворотни. Он легонько кивнул, давая понять, что заметил присутствие Святого на балконе, но его взгляд по-прежнему изучал небо.