Забей стрелку в аду
Шрифт:
Не уловив маневра врага, чубатый задрал голову, очарованный зрелищем зависшего под потолком Святого. А тот, сгруппировавшись, качнулся на манер маятника старинных часов и, вложив в ноги всю мощь натренированного тела, помноженную на инерцию движения, саданул по вытянутой шее бандита.
Хруст от сломанных шейных позвонков чубатого был отвратителен. Закатив глаза, он запрокинулся на спину. На губах бандита выступила белая пена, постепенно менявшая цвет на розовую. Прикушенный язык, уже не помещавшийся в глотке, трепетал кумачовым лоскутом. Чубатый подгибал под себя ноги, выполняя странное гимнастическое упражнение
Спрыгнув, Святой нагнулся и подобрал пистолет. Затем он обернулся. Хоукс стоял у дверного косяка, неподвижный, точно библейский соляной столб.
– Скройся! Я же сказал не высовываться! – во всю мощь крикнул Святой. – Спрячься, остолоп!
Предупреждение было не напрасным. Внушительная фигура Мони, руководившего обыском в квартире журналистки, выплыла из спальни, точно выходящий на рейд броненосец. Он, не раздумывая, вскинул пистолет и, слегка согнув ноги в коленях, принялся жать на курок, опустошая обойму автоматического пистолета.
Пули раз за разом не находили цели. Заполненный едкими пороховыми газами коридор был скверным местом для прицельной стрельбы. К тому же Святой вовремя залег за чубатым, продолжавшим отбивать смертельную чечетку.
Моня шел вперед, крича, словно раненый буйвол. Он знал, что его подставили. Несколькими секундами раньше шеф предупредил по рации, что в квартиру пожалуют гости. Но предупреждение дошло до адресата слишком поздно, чтобы приготовить первоклассную ловушку. Он, передав пленницу, вообще не желал подниматься в квартиру с двумя олухами, отданными под его командование.
Где-то внизу, спрятав машины за гаражами-ракушками, прохлаждались в безопасности Ястреб и Лишай, а здесь происходило побоище.
– Вставай, падаль! – вопил Моня, зыркая слезящимися глазами.
Внезапно прямо перед его физиономией возникла перекошенная рожа чубатого. Мертвец был ужасен. Пена белой бородой свисала с его подбородка. Один глаз с открытым веком свинцово блестел, а посиневший рот кривился в сардонической улыбке Мефистофеля, приглашающего в ад. Посередине лба мертвеца зияла черная дыра с каплями серого вещества по краям.
Использовавший труп вместо щита Святой был невидим. Потрясенный зрелищем скалившегося в усмешке мертвеца, Моня отпрянул назад и выстрелил в последний раз.
Пистолет замолчал, сухо клацнув спусковым механизмом.
В следующую секунду останки чубатого летели в руки бандита. Моня механически принял груз, подхватив мертвеца под мышки.
– Твою мать… – выдохнул бандит, брезгливо отталкивая покойника.
Возникший перед ним противник осуждающе покачал головой:
– Повежливее надо с усопшими.
Кулак Святого протаранил подбородок гориллоподобного ублюдка. Передние зубы Мони превратились в крошево. Отхаркивая осколки костей, он подался вперед, надеясь всей массой тела смять противника. На каком-то этапе намеченное удалось осуществить.
Поскользнувшись – нога Святого оказалась посередине лужи из крови и пены, оставленной чубатым, – он чуть не упал. Но, схватившись за стену, Святой устоял, однако потерял инициативу.
Нанеся косой удар в челюсть, Моня активизировал атаку, пробуя пустить в ход ноги. Но мастером кунг-фу он явно не был. Задирая слоноподобные ноги, он напоминал скорее бегемота, выскочившего на лед, чем лихого мастера восточных единоборств.
Поймав
– О-о, – трубно завыл Моня и завертелся волчком.
Он встал на четвереньки, затем перекатился на спину и повторил кульбиты в обратном порядке. Катаясь, бандит бился всем туловищем о стены.
– Верю, это очень больно, – тяжело дыша, произнес Святой.
Тайм-аут получился непродолжительным. Когда боль чуточку отпустила, громила вскочил на ноги, да так резво, что Святой едва уклонился от ножа, описавшего дугу перед его лицом. Моня, извлекший из бокового кармана джинсов свое излюбленное оружие, продолжал отчаянно сопротивляться. Он делал стремительные выпады, но противник был чуточку быстрее. Святой уходил от разящих ударов стали с грацией хищника.
Он мог запросто пристрелить бандита, наделенного природой крупными габаритами, несдержанным нравом и горсткой серого вещества под черепной коробкой. Моня шел напролом, напрочь утратив инстинкт самосохранения. Но Святой не спешил нашпиговать противника свинцом. От мертвеца мало прока.
– Эй, шкаф, тормозни! У меня пушка, – увернувшись в очередной раз, крикнул Святой, продемонстрировав оружие.
Они медленно перемещались к входной двери, за которой притаился инженер. Изредка Хоукс, вытягивая шею, глазел из своего укрытия на схватку, но, будучи человеком впечатлительным, быстро прятался, зажимая нос пальцами. Его тошнило от запаха и вида крови. Не выдержав, Стивен пробежал по лестничной площадке и, перегнувшись через перила, облегчил желудок.
На хлюпающие, утробные звуки, сопровождающие исторжение рвотных масс, Святой оглянулся, предоставляя врагу неплохой шанс.
– Хоукс, что стряслось?
– Нормально, – полузадушенно ответил инженер, опиравшийся обеими руками на перепачканные перила.
Воспользовавшись ослабленной бдительностью противника, Моня попробовал нанести коронный удар. Он целился в живот, собираясь полоснуть снизу вверх, чтобы распороть брюшину от пупка до диафрагмы. Но глазомер подвел бандита. Кончик ножа, вместо того чтобы раскроить мягкую человеческую плоть, уперся в цельнометаллическую пряжку брючного ремня. Эта часть гардероба, кожаный ремень с плоской, без рисунка, отполированной пряжкой из белого металла, спасла Святому жизнь.
Перехватив запястье, он завернул руку громилы до хруста в суставах. Сцепив зубы, Моня не кричал, а лишь натужно сипел и не выпускал из руки нож. Оттолкнув пыхтящего, точно маневровый паровоз верзилу, Святой вскинул пистолет.
Из ствола вырвался язычок пламени, а уж затем раздался раскатистый гром выстрела. Он стрелял в упор, наставив пистолет на багровую, точно глаз семафора, рожу бандита. Пуля, проделав аккуратное отверстие над переносицей Мони, прошла навылет, увлекая с собой серое вещество громилы. Мозг вылетел вместе с задней частью черепа, расколошмаченной на сотни мелких осколков. Кровавая масса забрызгала светлые обои, которыми так гордилась Даша. Отброшенный чудовищной силой, бандит захрипел и улегся под пятном, напоминавшим бредовую картину абстрактного художника, не пожалевшего красной и серой краски.