Забвение
Шрифт:
— Забуксовало? Ты работаешь как вол! Еще немного, и сведешь себя в могилу! Значит, ты хочешь сказать, — процедил он, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, — что все думают, будто мой ребенок, — тут Клейтон гневно показал пальцем на ее живот, — от него?
— Конечно, это вранье, — торопилась с объяснениями Хоуп. — Но он надеется шантажом добиться моей руки. Обещает лишить меня клиники, если я не соглашусь стать его женой. Ведь он лучше других знает, что значит для меня моя работа, — и глухо добавила: — Однако к нападению на тебя он непричастен, поскольку не знает о твоем существовании.
Клейтон ласково погладил Хоуп по подбородку, заглянул в глаза и мрачно сказал:
— Ладно, скоро все изменится. Переходим к следующему вопросу.
Расстроенная и измученная, она сидела неподвижно. Слейтер смягчился. На нее напали, а он мучает ее допросом, изливает на нее свой страх. Ему стало стыдно. Он медленно протянул другую руку и прикоснулся к ее плечу.
— Извини, Хоуп. Извини, пожалуйста.
— За что? — Она смотрела на него с опаской, потому что он, уцепившись за край кровати, начал осторожно, дюйм за дюймом, подтягиваться ближе к Хоуп.
— Иди ко мне.
Она посмотрела на разделявшее их пространство, затем подняла глаза и обвела его затуманившимся взглядом. Клейтон шумно вздохнул. От этого взгляда у него напряглись мышцы живота, затем реакция пошла ниже, и, не отведи Хоуп глаза, она вскоре открыла бы, что некоторые части его тела полностью здоровы и рвутся в бой.
До этого момента Клейтон не придавал значения тому, что лежит почти голый; пижамные брюки были настолько тонкими и ветхими, что при желании Хоуп увидела бы все, что хотела… и даже больше. Он чувствовал, что был достаточно опытен, чтобы понять значение ее взгляда, знал, что у него красивое тело, и все же ему инстинктивно захотелось съежиться.
В конце концов их взгляды встретились. Глаза Хоуп, сиявшие как черные алмазы, пылали жаром, которого нельзя было не заметить, и вместе с тем необычайно светились трогательной невинностью.
— Сегодня я больше не буду мучить тебя, — пообещал он с хрипотцой в голосе. — Ты заслуживаешь лучшего обращения.
Хоуп глубоко вздохнула, пытаясь разрядить слишком чувственную атмосферу.
— Ты огорчен и имеешь для этого все основания, — серьезно сказала она, однако не сдвинулась с места. — Но извиняться тебе не за что.
— Есть. Я тоже до смерти испугался… за тебя, — признался Слейтер. — Пойдешь ко мне?
Хоуп какое-то время сидела молча, и Клейтон уже готов был признать свое поражение, когда она осторожно придвинулась, легла рядом и вытянула ноги.
— Ты замерзла, — сказал он, подтянул простыню и прижал к себе ее хрупкое тело. Они долго лежали молча. Постепенно Хоуп успокаивалась, не догадываясь о том, какую сладкую муку испытывает в это время Клейтон.
Судя по шевелению в штанах, он не был невеждой в постельных делах. Но такое терпение было для него явно в новинку… и давалось нелегко.
Наконец Хоуп, уткнувшись ему в грудь, устало вздохнула.
— Тебе плохо, — пробормотала она, не поднимая глаз.
Свободной рукой Клейтон повернул ее лицо к себе, чтобы Хоуп могла видеть его губы.
— Неправда, — решительно возразил он. — Да, я здорово избит и хочу задать кучу вопросов, но мне хорошо, Хоуп.
Неожиданно ее глаза наполнились слезами.
— Я понимаю, тебе не терпится получить ответы на все вопросы, — еле слышно пробормотала она, — но не знаю…
— Тсс… — Рискуя ребрами, Клей еще крепче прижал ее к себе. Теперь они лежали на одной подушке, лицом друг к другу. Их ноги переплелись. Наслаждение смешивалось с болью, и Слейтер проклял судьбу за то, что отдельные части его тела работают слишком хорошо, в то время как другие не работают вовсе.
— Когда пришел Трент, я подумала, что справлюсь с ним сама, — вдруг тихо сказала она. — Боялась, что ты услышишь мой крик, попытаешься помочь и… — Она торопилась и глотала слова, как случалось с ней всегда в минуты огорчения. — Я не хотела, чтобы вы столкнулись лицом к лицу, пока…
Он прильнул к ее рту и заставил замолчать. Ее губы оказались такими нежными и шелковистыми. Клейтон невольно нагнул голову… и едва не вскрикнул.
— Что?! — отпрянула Хоуп. Затем она ахнула и села. — Ох, Клей, у тебя опять кровь! — Перегнувшись через него, она потянулась к лежавшему на тумбочке платку и перед глазами Клейтона закачались две самые прекрасные груди на свете. То, что они были прикрыты платьем, ничего не меняло: когда дело касалось Хоуп, его зрение превращалось в рентген. Или в этом было виновато воображение? — Вот, — сказала она, прижимая край платка к его рту. — Очень больно?
Он приподнял бровь и криво улыбнулся.
— Да, но не там, где ты думаешь.
Взгляд Хоуп стал таким растерянным, что он волей-неволей рассмеялся, рискуя еще сильнее разбередить рану на губе.
— Ты милая, — сказал он. И добавил про себя: абсолютно невинная и поразительно наивная. Как, почему? У Хоуп было умопомрачительно чувственное тело, но держалась она удивительно просто и безыскусно.
Клейтон представил, какой пылкой и страстной становится эта неискушенная женщина в постели, и от всего сердца пожалел, что ничего не помнит.
Склонившись над ним, Хоуп не сводила взгляда с его губ… и, казалось, ждала каких-то слов.
— Ты целовал меня, — изумленно и мечтательно сказала она.
Слейтер понял, что Хоуп ждет новых поцелуев, и едва не рассмеялся вновь. Неужели он когда-нибудь научится понимать ее? Он придвинулся ближе, готовый выполнить ее желание, но помешала Молли. Она вскочила на кровать, аккуратно переступила через ноги Хоуп и плюхнулась прямо к нему на грудь.
У Слейтера потемнело в глазах. Он судорожно втянул в себя воздух, но это не помогло: грудь пронзила тысяча раскаленных игл.
Он смутно слышал тревожный крик Хоуп, прогонявшей собаку, ощущал прикосновение нежных рук к своим плечам, но прошло немало времени, прежде чем Клейтон заморгал и увидел перед собой ее взволнованное лицо.
— Хоуп, — хрипло выдавил он, держась за горевшие огнем ребра. — Родная, я должен сказать тебе… кажется, я не люблю собак.
Она пригладила его волосы и что-то сочувственно пробормотала. А затем, к неудовольствию Клейтона, встала с кровати, взяла его за запястье и стала измерять ему пульс. Слейтер не мог пошевелиться от боли и лежал послушно, но, когда Хоуп потянулась к повязке на ребрах, он остановил ее: