Забвение
Шрифт:
Фрик и Фрак радостно заверещали.
— Что же ты не пошла помогать? — спросил Слейтер собаку.
Он сам хотел бы помочь Хоуп, но она не разрешила ему ходить в крыло, где помещалась клиника. Клейтон догадывался, что Хоуп хочет уберечь его от злобных сплетен, которыми обменивались больные, ждавшие приема, и вообще убрать подальше от любопытных глаз.
Нужно как-то остановить это безумие. Хотя Хоуп отказывалась обсуждать эту тему, Слейтер знал, как ее волнует судьба клиники, а стало быть, судьба жителей Грин Каунти, которые могут остаться без медицинской помощи.
За это тоже надо благодарить Трента. Счет растет… Клейтон медленно опустился на стул и вздохнул. Наверное, ему совсем не так хорошо, как кажется. Во всяком случае, когда он проводил рукой по волосам, пальцы у него дрожали.
Молли подошла к черному ходу и заскулила. Он со стоном поднялся, открыл дверь, чтобы выпустить собаку во двор, и остолбенел, когда на кухню один за другим, торжественно ступая, вошли три черных кота.
— Стоять! — завопил Клейтон, когда последний, проходя мимо, потерся мокрым боком о его лодыжку.
Все три твари, не обращая на него никакого внимания, продолжали свой марш. Их черные хвосты ходили ходуном, желто-зеленые глаза угрожающе щурились.
— О’кей, — решительно сказал Слейтер, упершись руками в бока. — Все вон отсюда!
Никто из тварей не моргнул и глазом.
— Вон! — скомандовал он, и вновь без толку.
Испуганные Фрик и Фрак с криком заметались по клетке. И не без причины: кошачьи глаза алчно горели. Одна из бестий даже лизнула прутья.
— Хьюи, Дьюи и Льюи, я полагаю, — насмешливо сказал Клейтон. — И кто из вас кто?
Коты размахивали хвостами и не отрываясь смотрели на попугаев. Фрик и Фрак вопили.
О’кей, надо менять тактику.
— Понимаете, вас сюда никто не звал, — как можно более дипломатично сказал Клейтон, испытывая острое желание открыть клетку и дать котам пообедать… — Поэтому уходите.
Коты превратились в каменные изваяния: шевелились только их глаза, следившие за каждым движением попугаев. Клейтон понимал, что гнев ни к чему хорошему не приведет; он вздохнул, попытался нагнуться и схватить одного из котов за шкирку, но ребра запротестовали. Кот запротестовал тоже, и очень громко.
Тут залаяла Молли, да так, что заглушила и Фрика, и Фрака.
— Тихо! — заорал Клейтон, обращаясь ко всем разом.
На кухню влетела взволнованная Хоуп.
— Что здесь происходит? — спросила она. — Этот шум может…
— Стоп, — сказал Клейтон, взволнованный ничуть не меньше. — Ты наполовину глухая. Когда я пытаюсь говорить с тобой о серьезных вещах, ты ничего не слышишь, так как же ты умудряешься слышать котов?
— У них очень высокий пронзительный тон. — Защищаясь, Хоуп очаровательно вздергивала подбородок. — Ты обидел кого-нибудь из них?
— Что?! — гаркнул Клейтон.
— Кошки, кошки, кошки! — громко заорали Фрик и Фрак в тот миг, когда Хоуп пыталась повторить вопрос.
Клейтон громко выругался и обвел глазами кухню. Животные были повсюду.
— Черт побери, я не разобрал ни слова!
— Так кто из нас глухой?
Изумленный Слейтер резко обернулся. Нет, никакой ошибки. Хоуп смеялась над ним. Он вздохнул и мысленно призвал на помощь кроткого царя Давида. Давид не явился, и Клейтон махнул на него рукой.
— Послушай…
Но Хоуп и не собиралась слушать. Со страстной улыбкой, предназначенной совсем не ему, она взяла на руки сначала одного кота, потом другого, пробормотала им что-то ласковое и пошла к двери.
— Ступайте, девочки, — нежно проворковала она. — Сами знаете, что вам не разрешают заходить в дом.
— Девочки? — возопил изумленный Клейтон, следя за тем, как бесстыжие твари ласково трутся о Хоуп и хмурят глаза от удовольствия. — Ты назвала кошек мужскими именами?
Хоуп не обращала на него внимания.
— Я знаю, знаю, что дождь, — бормотала она, выпуская обеих и возвращаясь за третьей. — Гараж открыт. Идите греться туда. Скоро я покормлю вас, обещаю. — Погладив последнюю кошку, Хоуп закрыла дверь и обернулась к Клейтону.
Слава богу, Фрик и Фрак замолчали. Молли плюхнулась на пол в углу.
— Как ты их различаешь? — поинтересовался Клейтон. — Они все черные, с желтыми глазами.
— Но не одинаковые, — сказала Хоуп, бросая на него суровый взгляд. — Не позволяй им входить. У моих пациентов может начаться аллергия.
Он беспомощно развел руками.
— Знаешь, это настоящий сумасшедший дом. Собака, два попугая и три кошки.
— Мы уже говорили об этом. Не начинаешь ли ты забывать и то, что произошло после несчастного случая?
Так у нее есть чувство юмора? Он знал это, но не подозревал, что ее юмор может быть злым. Вдруг в голове Клейтона как будто что-то переключилось…
Из глухих закоулков его памяти выплыла душераздирающая картина…
Маленький мальчик стоит на коленях у свежей могилы. Рядом мужчина с добрым лицом; его большая рабочая рука лежит на плече малыша. Ладони у мальчика грязные, исцарапанные камнями, по его лицу текут слезы. Он оплакивает свою собаку. Ее сбила бешено мчавшаяся машина, шофер которой не удосужился остановиться и помочь несчастному животному.
— У меня никогда не будет другой собаки, — клянется малыш мертвому псу, вытирая лицо грязной рубашкой. — Никогда.
— Тсс, сынок, — бережно и мягко говорит мужчина. — Со временем все изменится. Вот увидишь.
— Нет. — Мальчик качает головой. — Я не изменюсь.
— Время лечит все. Честно, сынок.
— Нет. — Ему время не поможет. Он никогда не заведет себе другое животное. Ведь смерть любимого существа причиняет такую мучительную боль…