Забвение
Шрифт:
— Но почему?
— Допустим, чтобы дать вам внука, из-за которого вы сводите ее с ума.
— Ты не понимаешь, что говоришь, — решительно отрубил Бродерик. — Это выше твоего разумения.
— Может быть. Но зато я понимаю, что она будет рожать от того, кого выберет сама. И ни за что не расстанется с клиникой. Вот и все, что я могу вам сказать.
— Она слишком много работает, — возразил старик. — Я хочу, чтобы она перестала надрываться и начала наслаждаться жизнью. А при такой работе, как у нее, это невозможно.
— Она наслаждается и будет наслаждаться жизнью. — Уж он, Клейтон, об этом позаботится. — Но отнять у нее клинику — значит убить ее. Если вы любите ее так, как она думает, то поймете это.
— Я действительно люблю ее. И все делаю ради нее. Она… — Бродерик на мгновение умолк. В его слабом голосе слышалось отчаяние, и Клейтон невольно пожалел старика. — Ей, моей Хоуп, слишком много пришлось пережить.
Верно. Если бы Слейтер мог изменить это, непременно сделал бы. Но, увы…
— И все же она сумела выстоять.
— Она обещана Тренту.
— Такое обещание может дать только сама Хоуп, — напомнил Клейтон. — А она дала его мне. — Слава богу. Никто не должен знать, почему она дала это обещание. Как и то, что выполнять его она не собирается. Но пока с Клейтона было достаточно и того, что она согласилась. Все придет в свое время.
В трубке раздался прерывистый вздох.
— Я хотел поговорить с ней, а не с тобой.
— Она занята.
— Так кто же из нас вмешивается в ее жизнь?
Клейтон криво усмехнулся. О’кей, в старике больше пороху, чем он думал. В глубине души Слейтер понимал, что его будущий тесть человек неплохой. Но почему он приблизил к себе отъявленного негодяя?
— Так вы собираетесь отнять у нее дом или нет? — спросил он.
— А тебе какое до этого дело?
— Я уже сказал. Она выходит за меня замуж.
Наступило долгое молчание.
— Ты женишься на ней, чтобы я не приставал к ней с Трентом, верно? Это вы вместе придумали?
— Нет.
— Тогда почему же?
— Неужели так трудно поверить, что я люблю ее? — Наконец-то Слейтер дал волю гневу. — Вы недооцениваете ее, Бродерик. Хоуп поразительная женщина, имеющая право жить собственным умом.
— Ты не понимаешь, да и не можешь понять, — устало возразил ее отец. — Дай поговорить с ней.
— Клей…
Услышав за спиной тихий, нерешительный голос, Слейтер напрягся. Когда же он, все еще держа трубку у уха, повернулся к Хоуп, то нерешительности в ней не заметил.
Ее лицо было бледным, губы крепко сжаты.
— С кем ты разговариваешь? Кому ты говоришь, что я выхожу за тебя замуж?
Он изобразил улыбку и протянул ей трубку.
— А… это тебя. Отец.
Хмурый взгляд Хоуп ничуть не смутил Клейтона. Как и второй взгляд, которым она наградила его, приложив трубку к уху Ясно, она рассчитывала, что он проявит вежливость и удалится. К несчастью для нее, Слейтер не признавал хороших манер и подслушивал без тени стыда.
— Да, — сказала она в трубку и показала Клейтону рукой, что просит освободить место. Слейтер и бровью не повел.
Она столкнула со стола его скрещенные ноги; ничуть не смутившийся Клейтон сел прямо и усмехнулся. Хоуп начала вытаскивать его из кресла. Он охотно подчинился, встал рядом, обвил рукой ее талию и зарылся лицом в длинные роскошные волосы. Запах был чудесный.
Она толкнула его в грудь и указала на дверь. Клейтон снова усмехнулся, покачал головой, наклонился и поцеловал ее в шею.
Ммм, вкус был не хуже запаха.
Она снова толкнула его, на сей раз не так сильно, и смерила испепеляющим взглядом. Клейтон снова наклонился, открыл рот и горячим языком прикоснулся к ее коже.
— Отец, я… не могу сейчас говорить об этом, — нетвердо произнесла закрывшая глаза Хоуп.
Клейтон продолжал нахально улыбаться. То, что у Хоуп участился пульс, безмерно льстило его мужскому самолюбию.
— Сам знаешь, что я не могу… — сказала она, повернувшись к Клейтону спиной и сердито топнув ногой. — Я работаю… да, знаю… нет, я больше не собираюсь разговаривать с Трентом. Мне очень жаль, если это тебя огорчает.
Клейтон фыркнул, а затем насторожился, когда Хоуп сказала:
— Раз так, знай: я была всего лишь вежливой. На самом деле думаю, что Трент мерзавец. Если бы ты был поумнее, то давно выгнал бы его в три шеи.
Клейтон просто умирал от желания видеть выражение ее лица. Особенно когда Хоуп решительно вскинула голову. Тут Слейтера охватила такая гордость, что ему захотелось поцеловать эту женщину. Он бережно положил руки на ее бедра и повернул лицом к себе.
Она не посмотрела на него, только шлепнула по руке, подбиравшейся к ее ребрам. Клейтона это ничуть не смутило, и она сдалась.
— Понятия не имею, что ты и все остальные в нем находите, — сказала она в трубку. — Просто не понимаю.
Хоуп с минуту слушала и постепенно бледнела.
— Отец, я знаю, что ты можешь отобрать у меня дом. Ты очень ясно дал мне это понять.
Клейтон снял руки с ее талии. Не следует дразнить человека, когда он в отчаянии. Его веселость исчезла. На лице Хоуп не дрогнул ни один мускул, но Слейтер знал… чувствовал ее беспокойство и растущий страх.
Он потянулся за ее рукой и обрадовался, когда Хоуп сжала его пальцы.
— Я найду себе другое место, — сказала она с тихим достоинством, резанувшим ему сердце. Клейтон стиснул свободную руку в кулак и заставил себя промолчать. Она найдет это другое место. Он ей поможет.
— Ты помнишь, что вчера познакомился с ним? — спросила Хоуп отца. — Мы говорили об этом.
Тут она посмотрела на Клейтона и прищурилась.
— Я знаю, — спокойно сказала она, отпустила его пальцы и скрестила руки на груди, как всегда делала, когда хотела успокоиться. — Да, теперь понимаю. Тебе все это сказал Клейтон, верно?