Забвение
Шрифт:
Его зеленые глаза потемнели почти до черноты, и Хоуп уже не нужно было слов — она все поняла.
Он простил ее.
— Я люблю тебя, — сказал Клейтон бархатным голосом, от которого ее бросало в дрожь. — И всегда буду прощать. — Его глаза лихорадочно заблестели. — Можешь сказать то же самое о себе?
О чем он спрашивал? Любит ли она его? Или, что он тоже лгал ей и нуждается в прощении?
— Ладно, неважно, — сказал он и вновь прильнул к ее губам.
При этих словах у Хоуп вновь появилось ощущение, названия которому она не могла отыскать. Оно весь день не давало ей покоя. Иногда так проявлялись ее мрачные предчувствия.
Но сейчас это странное чувство не желало уходить. Оно было не слишком тревожным, но все же… Может, он что-то скрывает?
— Клей, я думаю, что тебя нужно показать невропатологу.
— Нет, — решительно ответил он.
— Но твоя память…
— Возвращается. Медленно, но верно… — Он не смотрел ей в глаза. — Хоуп, все, что мне нужно, это время.
Да, он что-то скрывает, но что именно?
— Клей…
— Все будет в порядке. Давай оставим мою память в покое. Сейчас я хочу поговорить о другом.
— О чем?
— Ты спрашивала, простил ли я тебя. Да, — низким голосом сказал он, наклонил голову и поцеловал ее пальцы. — Безусловно. И больше не переживай из-за этого.
Однако странное чувство неловкости только усилилось. Хоуп встала и посмотрела на него сверху вниз.
Клейтон не отвел глаз, и Хоуп по-прежнему читала в них недосказанность.
— Что-то не так? — спросила она.
— А что может быть не так?
Тысяча вещей, подумала Хоуп, попятившись к дверям и решив не поддаваться окутавшей их атмосфере чувственности.
— Не знаю. Что-то… Я ощущаю. — Она начала шарить по столу, отыскивая ручку. Клейтон молча следил за ее суетливыми движениями.
— Нет. Все в порядке, — наконец сказал он.
Но это было не так.
Он что-то утаивал от нее. Что же?
ГЛАВА 22
Хотя от приподнятого настроения не осталось и следа, Трент все же упрямо набрал номер. Когда в трубке раздались протяжные гудки, он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. Отвечай, черт побери, отвечай!
Хоуп по-прежнему не уступала, хотя Блокуэлл знал, что она давно должна быть в отчаянии. Откуда бралась ее сила? От этого ублюдка, который спит с ней? Трент сжал кулак.
— Отвечай же, Келли! — злобно прошипел он.
Когда она подошла к телефону, у Блокуэлла гора с плеч свалилась.
— Сколько сегодня? — спросил он, крепко сжимая трубку. Ему нужно было восстановить самообладание, но в данных обстоятельствах это было бы равносильно подвигу. — Сколько, черт возьми?
— Ни одного.
— Отлично. — Он перевел дух. — О’кей. Я хочу, чтобы ты подала заявление об уходе. Это покажет, что ей не на кого рассчитывать, кроме меня.
— Нет.
— Нет? — угрожающе повторил он. — Никто не говорит мне ”нет”!
— А я говорю, — упрямо сказала Келли. — Я отвечала на твои вопросы, Трент. Я поступила на это место по твоей указке, но теперь все. Никакой информации, никаких звонков, иначе пожалеешь.
— Ты предъявляешь мне ультиматум? — Он не верил своим ушам.
— Просто прошу оставить меня в покое. И Хоуп тоже. Она не заслуживает такого обращения.
— Я сам буду решать, чего она заслуживает. Твоя песенка спета, Келли. И ее тоже.
Келли положила трубку и закрыла глаза, пораженная собственной смелостью. Трент больше не запугает ее. Черта с два!
— Кто звонил? — спросила Хоуп, входя в комнату.
Келли вздрогнула, подняла глаза и решила, что у Хоуп и без того хватает волнений. Ее заставили шпионить за начальницей, но с этим покончено. Она заставила себя улыбнуться.
— Ошиблись номером.
Час был поздний, но Клейтон не мог успокоиться. Он бродил под высокими деревьями, прекрасными даже ночью. Мощными, покрытыми пышной темной листвой и поразительно живыми. Как его Хоуп. Он подошел к краю поляны позади огромного дома и остановился.
На заднем крыльце сидела Хоуп. Клейтон прищурился и попытался определить, в каком она настроении, но мешала темнота. Впрочем, судя по напряженным плечам и неестественно прямой спине, было не похоже, что она спокойна и счастлива.
Черт побери, это его вина. Хоуп чувствовала, что он что-то скрывает, и была права.
Да, он скрывал, что память вернулась к нему, но делал это из страха, что открывшаяся правда заставит Хоуп отказаться от их соглашения.
Ему нужно время. Время, чтобы доказать, что в ее жизни есть место для любви, что он искренне любит ее. Почему Хоуп думает, что ее невозможно полюбить? Он любит ее, любит отчаянно.
Клейтон молча пошел вперед. В небе сияла луна, заливавшая крыльцо мягким светом.
Возле Хоуп и на ее коленях сидели три кошки, и она по очереди гладила их. У ее ног лежала Молли. Чуть позади стояла клетка с Фриком и Фраком. Попугаи, как ни странно, молчали. Наверное, спят, подумал он, поскольку не мог поверить, что эти твари способны молчать по собственной воле.
Он приближался, не сводя глаз с лица Хоуп. Она казалась задумчивой, взволнованной, испуганной… и одинокой. Это задело его больнее всего.
Ей было спокойнее без него.
Внезапно Хоуп подняла голову и стала всматриваться в темноту. Спустя мгновение Молли заворочалась, поднялась и посмотрела прямо на Клейтона.
Они ощущали его присутствие.
— Это всего лишь я, — сказал он, подойдя ближе и останавливаясь у ног Хоуп. Клейтон поднялся на ступеньку, сел на корточки и посмотрел на Хоуп снизу вверх. — Я думал о тебе не переставая.
Ее карие глаза вспыхнули и погасли. Она отвернулась и уставилась в темноту.
— Ничего удивительного. Тебе больше не о ком думать.