Забыть тебя невозможно
Шрифт:
— Не думаю, что у него…
— Не начинай, — обрывает на полуслове Катя. — Он же сих пор пускает по тебе слюни. Даже вот не спорь, я это вижу. И меня удивляет, почему ты остаешься слепа.
— Я не слепая, просто… Сложно все.
— Ну да. Пашка же такой хороший. Спасатель, ей-богу.
— Перестань, — начинаю злиться.
— А что, не так? Ты же его вечно так и описываешь. «Он мне помог». Не «я его люблю», а «он мне помог». Точно спасатель. Ты в Треугольнике Карпмана со своим Вороновым.
— Катя! — Анька дергает Токман за руку.
— А я разве не права?
Права. Во всем она права. Только вот признать этого я не могу, язык не поворачивается. Головой понимаю, что наши отношения далеки от нормы. Нет в них любви. Благодарность — да. Рациональность и удобство — тоже да. Любовь? Нет.
— Давайте о чем-нибудь хорошем, — меняю тему. — Ань, ты платье выбрала?
— В процессе. В понедельник еще одна примерка, не хотите со мной?
Катя сразу соглашается, а вот я ограничиваюсь вечным «постараюсь».
Хоть в папиной клинике, где я работаю этим летом три раза в неделю, мне не доверяют ничего серьезней перевязок, по первому требованию, да еще и без уважительной причины, не отпустят. Я там не то что на общих правах, хуже. Когда твой отец — ведущий хирург, да еще и владелец, гайки на максимум закручены. Ни о какой лояльности и речи быть не может.
Папина клиника специализируется на пластической хирургии. Чаще всего к ним попадают люди после тяжелых аварий. За прошедший месяц я своими глазами таких ужасов насмотрелась, что походы в морг сущая ерунда.
— …я не удивлюсь, если он ей ребенка заделает, — хмыкает Катя, а я пытаюсь уловить суть их с Аней разговора. Судя по ее недовольному выражению лица, говорит она про Даниса.
— Я до сих пор в шоке, что он так поступил, — вздыхает Аня.
— Плевать. Уже точно плевать.
Поджимаю губы. Сказать мне нечего. То, что ее «плевать» не больше чем защитная реакция, давно уже понятно. После расставания с Данисом Кате просто голову снесло. Она такие вещи творит, что порой мне за нее очень и очень страшно.
— Может, еще выпьем? — поднимаю бокал, и девочки мгновенно меня поддерживают. — За новую жизнь?
— За нее!
Перезвон стекла, смех. Долгие беседы, громкие споры, слезы. Это именно те эмоции, которыми пестрит наш сегодняшний вечер. Мы говорим обо всем, что волнует. Без прикрас и масок. Ругаемся, дуемся, а потом смеемся, снова. В какой-то момент мне пишет Паша, спрашивает, где я. Печатаю ему ответ и засовываю телефон в сумку, чтобы не отвлекаться.
Честно говоря, голова у меня сегодня целиком и полностью другим мужчиной занята.
— Мне страшно давать нам шанс, — признаюсь в запале, допивая четвертый бокал. — Тим непредсказуем, что, если… Если все закончится плохо, девочки?
— Тогда мы его сожжем на костре, — вбрасывает Катька.
— Святая инквизиция, — со смехом поддерживает Аня. — Выпьем за это.
— Выпьем, — киваю и расплываюсь в ответной улыбке. Тело уже расслабилось, разум — тоже. Мне спокойно и хорошо. Проблемы где-то там, за пределами этого чудесного места. Как жаль, что такие вечера выпадают нам не так часто.
После школы всех закрутило в водоворот взрослой жизни. Разные вузы, интересы, новые знакомые, друзья, отношения…
— Я вас так люблю, — отодвигаю пустой бокал с широченной улыбкой на губах, — вы у меня самые лучшие.
Девочки смеются и берут еще одну бутылку брюта. Кажется, это четвертая по счету. Домой я сегодня точно поползу. Да уж, и куда делась та правильная Арина, что была в школе?
После разрыва с Тимом я изо всех сил пыталась стать другой. Дерзкой, яркой, улыбашкой, вон как Катька. Не очень-то получилось, разве что пить только научилась.
— А Тима? Тима любишь? — подначивает Анька.
— Наверное, — пожимаю плечами, начиная грызть свои губы. — Когда он рядом, у меня такое чувство, что вокруг больше никого нет. Только мы. Он так смотрит… мурашки по коже.
— У-у-у-у, мы ее теряем.
Девчонки по-доброму хохочут.
— А если честно, то нужно брать судьбу в свои руки, Арин, — серьезно рассуждает Анька, бросая на меня свой захмелевший взгляд. — Приди к нему голой, но в плаще, — вытягивает указательный палец.
— И на шпильках, — подкидывает Токман.
— Девочки, — смеюсь, убирая волосы за уши. — А потом-то он со мной что будет делать? Меня опять скрутит, я заору, и Азарин сбежит, как тот чувак в отеле.
Токман начинает громко ржать, а потом добавляет:
— Да уж у того парня, наверное, на всю жизнь травма осталась. Писюн свой никуда еще толком не засунул, а тут такое.
— Ой, вот я уверена, что Тим точно сообразит, что там с тобой делать, — провокационно играя бровями, выдает Анька, и я почему-то краснею. — Ой, а вот и мой Андрюша, — расплывается в улыбке, и мы все, как одна, смотрим в проход.
Там действительно стоит Королев. Он еще минут двадцать назад невесте своей звонил, мы вроде как на тот момент расходиться уже собирались, но сейчас эта мысль уже не кажется верной.
Вздыхаю.
— Привет, девчонки, — Андрей наклоняется и целует Аню в губы.
А я, словно ведомая, снова поворачиваю голову в проход. Взгляд приклеивается к высокой фигуре в темных джинсах и ярко-желтой футболке. Азарин собственной персоной непринужденно шагает между столиков.
Во рту пересыхает. Уже на автомате делаю глоток вина, чувствуя, как по телу рассыпаются мурашки.