ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)
Шрифт:
Самое неприятное, что было в мужике - ужасный запах чеснока. В одной руке навязчивый покойник всегда держал липкий стакан, наполовину заполненный портвейном, а в другой сжимал целую горсть чесночных зубчиков. И зубчики эти воняли так страшно, что даже у привычного ко всему Сидорова на глазах выступали слезы. Тем более, что мужик приходил всегда в те часы, когда Петра мучило самое глубокое и безрадостное похмелье, не поддающееся излечению. Мужик садился на край кровати (страшно скрипели пружины), потом наклонялся и до-о-олго смотрел Сидорову в лицо, обдавая невыносимым чесночным духом. Молча ставил тому на грудь стакан портвейна, вставал и исчезал в коридоре. Так
Интересно, что мужик-то исчезал, а вот стакан никуда не девался. Но - одна мысль о том, чтобы отхлебнуть из этого липкого и грязного стакана хотя бы глоток портвейна была настолько невыносима, что Сидоров вскакивал, выбрасывал проклятый сосуд в окно и опрометью бежал к вешалке. Там он долго вдевал дрожащие руки в рукава старенького пальто, выбегал на улицу и напрявлялся прямиком к "Розе Марене". А под окном, между стеной старого дома и брандмауэром уже накопилась большая куча стеклянных осколков.
Обидно было, что мертвый мужик никаких пророчеств при этом не произносил. Вообще ничего не говорил. Просто ставил стакан на грудь и растворялся, гад такой. А Сидорову после этого только и оставалось, что пить - захлебываясь, роняя капли пива, водки и горького одеколона на несвежую рубашку, отчаянно молясь - Господи, ну пусть хоть в следующий раз это будет маленькая мертвая девочка, а не эта образина! Пить еще и потому, что иначе никак не удавалось забыть ни пивное брюхо ни топор-колун, ни зубчики чеснока.
И разве удивительно, что в Красном Перегоне Петра считали законченным алкоголиком?
ВЕРБЛЮД
Верблюд, кряхтя и вытягивая шею, лез сквозь игольное ушко. Апостолы, собравшись в кучу под сенью бесплодной смоковницы, мрачно наблюдали. Наконец Иаков подергал Иисуса за рукав.
– Ты это... По-другому никак? Жалко ведь. Мучается животина.
Иисус с интересом покосился на него. Потом снова перевел взгляд на верблюда, который уже пролез почти наполовину. Зрелище было странным. Из крохотного игольного ушка торчали две огромные и мохнатые верблюжьи половины - передняя и задняя. Мозолистые лапы упорно скребли каменистую почву.
– А что?
– хмыкнул Мессия.
– У него пока что вполне получается. Нет, ты погляди! Еще немного, и пролезет весь! Да-а, верблюд - это мощь...
Апостол Петр выразительно повращал пальцем у виска, но этого никто не заметил, кроме Иакова, который исподтишка свирепо погрозил Петру кулаком и тут же снова обратился к Иисусу:
– А если сдохнет? Это же наш единственный верблюд.
– Маловер, - отмахнулся от него Мессия, - я же говорю - пройдет! Остался только хвост.
– Только хвост от него потом и останется, - пробурчал Иаков, но послушно замолчал. Наглядевшись на верблюда, Иисус обернулся к апостолам.
– Вы видите? Даже верблюд может пройти сквозь игольное ушко. А посмотрите вон туда!
И он небрежно махнул ладонью в сторону. Апостолы как по команде повернули шеи и уставились на богатого мытаря Иегуду, который тоже пытался пролезть в ушко иглы. Все невольно поморщились, зрелище было не для слабых нервами. Петр, скривившийся сильнее прочих, недовольно процедил:
– А в ту сторону я даже и смотреть не хочу, Господи. Плевать, что я солдат. Мне обед дороже в желудке, а не на камнях.
НЕИЗВЕСТНЫЕ НИНДЗЯ
Как стало известно из обнаруженных недавно записок, оставленных Сандзю Горобэем, тюнином школы
Записки Сандзю Горобэя, помимо вполне обычных для того времени описаний быта и войн, подробнейшим образом рассказывают о безвестных ниндзя - исполнителях головоломных заданий. Все они использовали свои методы, чтобы достичь цели.
* * *
Например, ниндзя клана Мумэй, тайное название которых можно с большим трудом перевести как "ниндзя с тяжелой глиняной печкой хибати, крепко привязанной к левой ноге", слыли самыми шумными синоби из всех. Редко случалось, чтобы, влезая по стене дома, гэнин этого клана не сорвался бы и не загремел, увлекаемый увесистой хибати под откос; или не зацепился бы и не повис под крышей. В рукопашном бою хибати тоже доставляла мумэйским ниндзя больше хлопот, чем пользы, хотя среди них попадались такие, кто мог метко швырять печку ногой, попадая в голову противнику. Весь этот клан до единого человека, как пишет Горобэй, утонул в разлившейся реке во время поспешного отступления от войск, которые вел Ода Нобунага. Несъемные хибати потянули ниндзя на дно.
Были и другие. Клан Сэйко готовил "траурных ниндзя", которые устраивали засады на кладбищах. Балахоны их были черно-белого цвета, украшенные нашитыми костями, черепами и инструментами могильщиков. Кроме того, часто эти синоби использовали вместо балахонов продолговатые деревянные ящики. Кстати, этот клан благополучно дожил до нашего времени, и совсем недавно в журнале Black Belt была напечатана статья о "траурных ниндзя". Оказывается, их "униформа" за столетия претерпела существенные изменения. Теперь ниндзя Сэйко носят балахоны, обшитые пластмассовыми розами, головные повязки черно-золотого цвета с традиционной надписью "От друзей и родных" и белые воротнички. Каждый такой ниндзя обязательно имеет при себе небольшой плейер с записями похоронных маршей. Лица у них густо набеленные и очень печальные, с накладными слезами; меч украшен бронзовыми ручками от гроба.
Клан Ономати, или "ниндзя в бересте" был самым немногочисленным из всех. По традиции, истоки которой были утеряны, в этот клан принимались только айны, коренное население севера Японских островов. После изнурительного обучения каждый гэнин из Ономати должен был голыми руками содрать с толстой березы кору единым куском, завернуться в этот своеобразный цилиндр, прорезав в нем дыры для глаз, и провести так всю оставшуюся жизнь, оттачивая навыки маскировки. Согласно легенде, за берестой ниндзя этого клана отправлялись в далекие "северные земли". Ничего удивительного, что возвращались немногие. К тому же, большая часть бойцов этого клана была уничтожена в 1560-1563 годах, когда в Ямато случились небывалой свирепости зимние холода. Дровосеки часто путали гэнинов Ономати с поленьями и разрубали их пополам - прежде чем задубевшие в бересте ниндзя могли что-то сделать. Навыки маскировки в этом случае пропадали зря, потому что по нелепому правилу синоби клана Ономати, несмотря на бересту, всегда прятались в садах сакуры.