ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)
Шрифт:
– Фу, бред какой-то, - Сергей моргнул, и клинок сразу превратился в обыкновенный, обклеенный серебристой фольгой посох, который пьяненький уже Пашка подбрасывал и ловил на лету, выдергивая из снежных хлопьев, кружащихся в свете фонарей.
– Прикинь, Пашка...
– Вот этот подъезд, здесь три квартиры наши, - не слушая его, Пашка остановился и долго сверялся со списком, что-то вычеркивая.
– Ну, пошли, чертяка, сейчас нам опять нальют...
Спустя два часа и шесть подъездов, две сильно шатающиеся фигуры, у одной из которых на плече
– Т-ты как?
– подтягивая джинсы под костюмом, спросил Сергей у приятеля и сам удивился, услышав, как сильно заплетается язык. Дед Мороз не ответил, потому что как раз в эту секунду упал плашмя в сугроб и принялся барахтаться, пытаясь встать на ноги.
– Вставай, Пашка, - черт с трудом вытянул Деда Мороза за тулуп.
– Последняя квартира осталась. Потом по чарке этого... сакэ и домой.
– Точно, - Пашка икнул и осторожно шагнул вперед.
– Ползи, улитка, по склону Фудзи...
После долгого стука дверь распахнулась, и они ввалились в прихожую, освещенную неярким светом лампочек, оплетенных бамбуковыми прутьями.
– С Новым Годом… - начал было говорить Дед Мороз, потом замолчал и мягко повалился навзничь, заливая деревянный пол недавно выпитой водкой.
Сергей посмотрел на бесформенную кучу, в которую превратился мертвецки пьяный приятель, и внезапно ему стало невероятно стыдно - и за себя, и за провал неудавшегося выступления, и за несколько лишних кувшинчиков сакэ, украдкой выпитых перед воротами. Он шагнул вперед, обходя лужу и поклонился, не отрывая взгляда от безжалостных желтых глаз Като Киёмаса, оторвавшегося от созерцания отрубленных голов.
– Умоляю в этот праздничный день простить моего слабого спутника, переоценившего собственные силы. Мне же прошу позволить покончить с собой, дабы смыть позор того, что я перед Вашим лицом не сумел удержать его от выпивки.
Привычно подворачивая пятки, он опустился на колени и под взглядом Киёмаса вынул длинный нож, чувствуя, как сзади уже взмыла в воздух катана.
ОСЕНЬ
Когда наступила осень, она сделала это быстро и как-то крадучись. Осень пробежала по городу, точно кошка на мягких лапах, огибая лужи и недовольно отряхиваясь от падающих с крыш холодных капель.
Над головами прохожих синело неправдоподобное, ни на что не похожее небо, в лужах по утрам тонкой блестящей корочкой намерзал лед, но еще совсем не чувствовалось того, что скоро будет зима, и поэтому о зиме совершенно не думалось.
Однажды днем Она вышла из дома, сунула руки в карманы рыжей куртки и пошла по улице, глядя, как небо отражается в воде под ногами, и как желтые мокрые листья устилают дорожки старого парка. Здесь было тихо, и даже хозяева знакомых собак, обычно гуляющих здесь, сегодня не попадались навстречу.
"Воскресенье же, - думала Она, на ходу вороша носками ботинок груды разноцветных листьев, - сегодня все спят, потому что завтра на работу, и снова наступит неделя ожидания. Выходные... какое смешное слово. Как будто в понедельник все куда-то
Над Ее головой звонко застрекотала какая-то незнакомая птица, но когда Она подняла глаза, в мешанине голых веток никакой птицы разглядеть было нельзя. Синее небо накрывало парк огромным светящимся куполом, и под этим куполом на земле, среди рыжих листьев, маленькой точкой светилось в ответ Ее сердце.
Она прошла совсем близко от кирпичной стены старого дома. Протянув руку, пальцами провела по мокрым кирпичам, которые видели, наверно, десятки тысяч таких же солнечных дней. На кончиках пальцев остались капли воды, а старый дом поглядел на Нее всеми своими окнами и точно беззвучно что-то шепнул в ответ. Она засмеялась и прибавила шаг, потом вдруг нахмурилась. Что-то было не так в этом шепоте.
– Девушка, осторожнее, - вдруг скрипуче раздалось над самым Ее ухом, и Она испуганно отскочила в сторону, тряхнув черной челкой, точно маленький пони. Сзади никого не было, и Она удивилась. Поглядела туда-сюда, обернулась на пятке вокруг себя, внимательно оглядывая дом и растрепанные кусты акаций.
– Осторожнее, - снова проскрипел этот "кто-то", - Вы можете запнуться, здесь из-под травы давно торчит... как ее... да, проволока.
Она присмотрелась, и на этот раз увидела того, кто с Нею разговаривал. Увидела - и тихонько ахнула.
Их было двое. Каменные, рогатые, с когтистыми лапами и клыкастыми мордами, они поддерживали покосившийся балкон, и мускулы на их передних лапах вздувались от напряжения.
– Что вы тут делаете?
– спросила она. Испуг уже прошел, и на его место пришло любопытство. К тому же, Она увидела голые серые животы, покрытые холодными каплями ночного дождя, и Ей вдруг стало очень жалко этих каменных.
– Мы тут сторожим, - на этот раз отозвался второй - медленно, как будто пережевывая непривычные слова.
Видимо, он говорил вслух очень давно, и теперь вспоминал, как это делается.
– Сторожите? Этот дом? От кого? Он же старый...
– Она рассмеялась и подошла поближе. Первый Страж (про себя она решила, что именно так и будет их звать - Стражи) как-то ухитрился пожать плечами, с которых посыпались листья, облетевшая с деревьев кора и старые каштаны.
– Но ведь мы сторожим не дом от кого-то, а кого-то от дома. Этот дом...
– он снова замолчал, двигая тяжелой клыкастой челюстью.
– ...Он старый. Старый и совсем недобрый. Слышишь?
Она прислушалась. В окне рядом тоненько зазвенело, задребезжало стекло - будто кто-то протяжно и тихо завыл, и от этого Ей вдруг стало неуютно, а синее небо словно подернулось хмурью.
– Ой, - сказала Она очень серьезно, - а что это?
– Это дом, - вступил в разговор Второй Страж, - когда он злится, он всегда такой. Но ты не бойся, мы же здесь.
– Да я не боюсь, - Она пожала плечами и перекинула за спину размотавшийся конец зеленого шарфа, - просто это как-то... нехорошо. Неправильно. Здесь же такой красивый парк, деревья, солнце, и вдруг - недобрый дом.