Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Шрифт:
ПОЭТ. Благодарю, благодарю вас… Счастливого пути вам!
КРЫМОВ (Сорокину). Ну, теперь, пожалуй, в преферансик?
СОРОКИН. В преферансик? Можно… А Воронин троянского коня изображает.
КРЫМОВ. Какого коня?
СОРОКИН. Склочник! Я ему не прощу этого… Я укажу границы…
КРЫМОВА. Я не могу этого выносить… Полное безобразие!
КРЫМОВ. Ты знаешь, что такое для меня Сорокин? Кто меня вытащил в Москву из секретарей укома?{302}
КРЫМОВА. Он разлагается, а вы ему кадите! Не по-товарищески это…
КРЫМОВ (пьет). Плюнь! Береги нервы. Все ходим под це-кой…
КРЫМОВА. Едешь домой?
КРЫМОВ. Нет…
КРЫМОВА. До свиданья, Сорокин…
СОРОКИН (берет трубку). Алло! Я… Товарищ Иванов? Собираюсь, да, Иван Васильевич… Послезавтра. Письмо передать в Берлин? Слушаюсь… Но, может быть, я к тебе лучше приеду? Ах, ты по пути на вокзал?.. Ну хорошо. Я буду ждать…
Вот видите! Иванов через несколько минут сюда приедет… Какое-то еще очень важное поручение мне заграницу… (Осматривает стол.) А выпивку оставить на столе? Или лучше убрать?
ТАНЯ. Разве он не знает, что коммунисты тоже пьют? Не надо унижаться…
СОРОКИН. Нет, все-таки неудобно…
ТАНЯ. Ну, тогда закуску оставить, а вина убрать. И все мы перейдем в ту комнату…
ГАРСКИЙ. Вот с Ивановым вы и согласуйте назначение Трубкина.
СОРОКИН. Правильно… Вообще переговорю… обо всем…
ТАНЯ. Крымова определенно фыркает… Ей у нас не нравится… Она может весело сидеть, вероятно, только в обществе политкаторжан…
СОРОКИН (задумчиво). Все это ерунда… Каждый воображает себя большим, чем он есть… Но Воронин… Меня возмущает это ходячее эр-ка-и, этот пылесос!
Войдите! Да!
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Можно, Николай?
СОРОКИН. Чем могу служить?
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Я пришла поговорить с тобой…
СОРОКИН. Видишь ли, я сейчас занят… Ожидаю гостей. Может быть, ты освободишь меня от своей беседы до… более благоприятного времени?
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Партбилет твой не вернулся?
СОРОКИН. К чему этот разговор?
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Я тебя в последний раз прошу, как товарищ, опомнись!
СОРОКИН (улыбается). Пока не поздно?
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Да, пока не поздно. Ты взгляни: обычный мещанин, в служебной обстановке — летающий по заседаниям сановник, в товарищеской среде — высокомерный эгоист… Ты всех товарищей оскорбляешь, характеризуешь только с плохой стороны…
СОРОКИН (умоляюще). Товарищ!..
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Вертишься шестой уж год на холостом ходу!..
СОРОКИН (резко). Учить меня морали поздно и смешно, товарищ…
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Не ломайся, Николай! Как бывшая жена я не имею права говорить, но семь лет ссылки вместе… Николай… Ты оторвался от всего, что есть живого… Неужели ты забыл, как мы страдали и боролись?
СОРОКИН (перебивая). А я теперь устал!.. Понятно?
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Как — устал? От чего ты устал?
СОРОКИН. Устал я от борьбы и от победы!
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА (пауза). Не понимаю…
СОРОКИН (вспыхнув). Вы боитесь это понимать!.. Для вас милей оптический обман, чем яркая действительность!
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Ты не ломайся… Я ведь не девчонка…
СОРОКИН (возбужденно). Вам и нужно было непременно упомянуть «девчонку»… Остальное — предисловие… Подлое, иезуитское предисловие… Вы подкрадываетесь ко мне то в образе партдемона, то в виде цековской схимницы. Но цель у вас всегда одна. Ужалить воспоминанием о прошлом… Закатив глаза, спросить: «А не одумался ли?» Не воображайте себя совестью нашей партии, не ищите грешника во мне… Я устал и от борьбы, и от победы… Я бояться стал нашей победы… Победили, а что дальше?
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Как — что дальше?
СОРОКИН. Что вот мне, Сорокину, осталось впереди?! Крематорий, похоронный марш, венки и пошлые ненужные газетные статьи?! Больше ничего уж не будет!
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА. Ах, какое безобразие! Ты, значит, поэтому и мыкаешься нюхать вонь капиталистической Европы?..
СОРОКИН (иронически). Товарищ! Убедите меня в том, что через пять лет мы построим социализм без вонючей Европы или произойдет международная революция, тогда я…