Забытый легион
Шрифт:
— Поехали за новыми стрелами. — Тарквиний пристально смотрел на круживших в вышине стервятников. — Красс обязан воспользоваться шансом. Необходимо выстроить всю армию единым фронтом в восемь — десять шеренг. — Он указал на одиноко стоявшие когорты. — А не так. С таким построением получается не битва, а бойня.
— Сколько мы потеряли? — Красс с силой ударил кулаком по ладони. Его лошадь испуганно скакнула и запрядала ушами.
— Еще п-подсчитываем, — запнувшись, ответил молодой трибун. — Но самое меньшее по одному человеку из десяти в каждой когорте.
— Десятая часть моей армии выведена из строя?
— Да, Красс.
— Сколько парфян удалось убить?
— Точно не знаем. — Офицер побледнел от страха. — Наверно, несколько сотен.
— Уйди с глаз моих! — бешено выкрикнул Красс. — Пока я не приказал тебя казнить!
— Вряд ли в этом есть его вина, — сказал Лонгин. Он вновь решился нарушить приказ и вернулся, чтобы продолжить споры с Крассом.
Стиснув поводья так, что побелели костяшки пальцев, Красс глянул на легата. О разговоре, состоявшемся перед началом битвы, он не упомянул. Даже ему стало ясно, что сейчас самое главное.
— Какие будут приказы? Парфяне скоро повторят атаку.
— Передать Публию! — отрывисто прокричал Красс, безумно сверкая глазами. — Пусть обрушится на парфян справа со своей кавалерией и четырьмя когортами наемников. Это будет отвлекающая атака.
Лонгин застыл на месте. Он рассчитывал услышать совсем не это.
— Тебе понятно? — Эти слова полководец проговорил неожиданно спокойным тоном. Слишком спокойным. И взглянул на центуриона, возглавлявшего его личную охрану.
Тот взялся за рукоять гладиуса.
Лонгин увидел это движение и сразу понял, что оно значит. Отныне любого, кто осмелится оспаривать приказы Красса, ждет смерть. Легат грубо, почти пренебрежительно отсалютовал и поскакал к находившимся неподалеку разведчикам.
— Когда Публий отбросит их, мы нанесем удар по вражескому центру! — крикнул Красс ему вслед.
Лонгин ничего не ответил. Он думал о том, что этот до смешного глупый тактический ход ничего не даст. Да и как может пешая армия, возглавляемая самонадеянным безумцем, одолеть чрезвычайно подвижного врага, который ни в коем случае не желает ввязываться в позиционное сражение?
Когорта, в состав которой входил Ромул, узнала о приказе Красса чуть позже, от примчавшегося гонца. Тут же переданную весть повторили букцины — такова была обычная практика, обеспечивающая бесперебойную передачу приказов в ходе боя. Сразу же галльская кавалерия вынеслась перед фронтом когорты наемников Бассия. Справа от нее двинулась каппадокийская конная когорта. Еще две расположились сзади, образовав таким образом грубое подобие стрелы. Сзади конников должен был подпирать большой отряд пехоты.
Бассий, ухмыльнувшись, взглянул на своих людей:
— Ну что? Нам выпала честь показать всей армии, на что мы способны. Пожитки оставьте здесь.
— Берите только фляги с водой! — добавил Тарквиний, поправляя что-то у себя под туникой. — На это место мы уже не вернемся.
Двое друзей поспешно положили свои мешки наземь.
Ждать им пришлось недолго. Даже Крассу было ясно, что время, отделяющее его армию от следующей губительной атаки парфян, неумолимо тает. А нескольких подобных атак его изможденные воины не смогут вынести.
Трубачи кавалеристов издали серию отрывистых сигналов.
Публий занял место во главе своей кавалерии. Невысокий темноволосый аристократ был совершенно непримечателен на вид, обращало на себя внимание лишь суровое лицо с твердым подбородком.
— Вперед! — крикнул он, указывая на парфян. — За Рим и Галлию!
Варвары пришпорили коней и с оглушительными криками и улюлюканьем понеслись вперед. Из-под копыт полетел песок и мелкие камушки. Бассий и другие центурионы приказали наемникам бегом следовать за кавалерией.
— Дадим мерзавцам попробовать, острые ли у нас клинки!
Негромко ругаясь, усталые люди рысцой побежали за жилистым офицером, который был гораздо старше любого из своих подчиненных. Глядя на Бассия, нельзя было заподозрить, что он ранен, и, пожалуй, только сила его воинского духа заставляла всех остальных следовать за ним.
— Копья приготовить!
Они бежали, держа копья в поднятых руках и склонив головы, в тщетной попытке укрыть лица от пыли, поднятой конниками. Ромул то и дело поглядывал на своих друзей. Тарквиний метнул оба своих копья во врагов еще при первой атаке, и сейчас он перекинул щит за спину и крепко держал обеими руками свою обоюдоострую секиру. Как ни странно, он улыбался. Бренн бежал со спокойным лицом, глядя прямо перед собой.
У Ромула неожиданно полегчало на душе, и он рассмеялся над безумием всего происходившего. Вместо арены он попал в несравненно более опасное место, но это ничего не значило. Рядом с ним находились двое наставников, заменивших ему родную семью. Люди, за которых он готов умереть и сами готовые умереть за него. Это было замечательно! Ромул покрепче стиснул пилум, который на бегу выдернул из земли, и приготовился смириться с волей богов.
Прилагая отчаянные усилия, когорта умудрялась не отставать от шедших крупной рысью коней. Хотя по горячему песку было трудно даже просто идти, не то что бежать. С каждым вдохом знойный воздух больно обжигал гортани воинов.
— Уже немного осталось! — пропыхтел Ромул, пробежав с полтысячи шагов.
Правый фланг противника оказался в пределах досягаемости галльских копий.
Тарквиний прищурился и чуть замедлил бег.
Вдруг Публий приказал перейти в галоп, и конница сразу далеко оторвалась от пехоты.
— Прибавить ходу! — Бассий на бегу указал рукой вперед. — Зададим им жару!
Воины отозвались на его приказ и, совершив нечеловеческое усилие, ускорили бег.
Но парфяне, вместо того чтобы дождаться атакующих конников и схлестнуться с ними, повернулись и ускакали.