Забытый легион
Шрифт:
— Мы останемся тут на некоторое время, — сказал он, широко улыбнувшись. — Залижем раны, да и отдохнем заодно. А потом отправимся в порт.
Его настроение оказалось заразительным, Ромул тоже расплылся в улыбке.
Последнее испытание. Зато теперь они стали по-настоящему свободными.
Вокруг гавани Брундизия жизнь била ключом. Приход армии Красса сильно изменил этот большой город. Его заполнили тысячи солдат, на узких причалах были свалены тонны снаряжения и оружия, и все это дожидалось отправки в Малую Азию. Горизонт загораживал лес мачт. На волнах покачивались десятки трирем, крепко связанных между собой. Гавань бороздили лодки, гребцы на которых ругательски ругали пассажиров за скаредность.
Орали мулы, которых вели по сходням на корабли. Офицеры выкрикивали приказы, выстраивали и подгоняли людей. Сломя голову носились гонцы с распоряжениями.
Бренн и Ромул продирались сквозь эту суматоху, высматривая, к кому бы обратиться. В конце концов на главном причале они обнаружили штабель мешков с мукой. Стоявший на этом возвышении пожилой центурион выкрикивал приказы своим новобранцам.
Двух с головы до ног покрытых дорожной пылью, одетых в видавшую виды одежду мужчин он окинул оценивающим взглядом.
— Крестьяне?
— Да, командир.
Ромул молча разглядывал фалерии, висевшие на сильно потертом кожаном нагруднике, и серебряный обруч на шее офицера. Похоже, перед ними стоял смельчак.
— Неплохо вооружены, я смотрю, — заметил тот, сразу обратив внимание на тяжелые копья, лук, мечи и кинжалы, щиты хорошей работы.
— Мы из Трансальпийской Галлии, господин, — объяснил Бренн. — Разбойников везде полно, поневоле научишься сражаться.
— Хм-м-м… Я так и подумал, что ты галл. — Офицер окинул Бренна взглядом, оценив и могучие мышцы, и шрамы на руках. — А зачем в Брундизий пришли?
— Великий полководец ведет войско в Иерусалим. Говорят, будет хорошая добыча.
— Все новобранцы на это надеются. — Центурион потер отросшую сивую щетину и еще раз придирчиво осмотрел Бренна. — Вы, часом, не беглые рабы?
— Нет, командир, — совершенно равнодушным тоном ответил галл. Ромул тоже глазом не моргнул. Чтобы больше походить на римских воинов, они с утра коротко обстригли друг другу волосы.
— Рабам строго-настрого запрещено вступать в войско. За такое преступление полагается смерть. Понятно?
— Мы свободные люди, командир.
Офицер хмыкнул и протянул руку к большому свитку хорошего пергамена, лежавшего рядом с ним.
— А как насчет парня?
— Он дерется лучше многих взрослых, командир.
— Во имя Юпитера… Ты не врешь?
— Я сам учил его, господин.
— Пожалуй, молод, но ростом вышел. — Центурион поднял стилус. — Завербоваться можно самое меньшее на три года. Прослужите двадцать лет и получите права римских граждан. Платить вам будут сто денариев в год равными частями каждые четыре месяца. Если обстоятельства позволят.
— Какие обстоятельства, командир? — впервые решился заговорить Ромул, он изо всех сил старался подражать акценту Бренна.
— Кто же вам будет платить в разгар какой-нибудь поганой войны?
— Сто денариев? — Ромул, не веря своим ушам, оглянулся на друга. Только в награду за последнюю победу каждый из них получил от Помпея в пять раз больше.
Бренн нахмурился.
Центурион рассмеялся. Конечно же, он неверно истолковал их замешательство.
— Куча денег, не правда ли? Публий, сын Красса, славится щедростью. Он желает, чтобы за его кавалерией шла самая лучшая пехота.
Ромул растерянно ухмыльнулся, как будто до него только сейчас дошел смысл сказанного. В конце концов, они же не ради заработка вступали в армию Красса.
— Одежда и оружие — ваши собственные. За снаряжение, еду и на погребение будет вычитаться из жалованья. И главное, если я прикажу что-то сделать, выполняйте как можно быстрее. Иначе на своих спинах почувствуете, что значит медлить. — Он хлестнул по мешку обрывком гибкой виноградной лозы. — Я командую когортой, но я еще и ваш центурион. Понятно?
Оба кивнули.
Офицер ткнул кривым пальцем в пергамен:
— Поставьте здесь знаки.
Друзья переглянулись. Если они завербуются, пути назад уже не будет. Потом Бренн пожал плечами, осторожно взял ручищей стилус и поставил в документе закорючку. Ромул последовал его примеру.
— Отлично! — Центурион коротко улыбнулся. — Оба будете служить под моим командованием. Как звать?
— Бренн, командир. А это Ромул.
— Ромул? — не без интереса переспросил центурион. — Доброе итальянское имя. Кем был твой отец?
— Римским легионером, господин. — Ромул не смог придумать ничего иного. — Мать пожелала почтить его память.
— То-то ты похож на римлянина. Надеюсь, и воинский дух у тебя такой же. — Он казался довольным. — Обращайтесь ко мне «старший центурион Бассий». Ждите отправления здесь, вместе со всей когортой.
— Когда мы отплываем, старший центурион?
— Нынче поутру. Полководец не намерен откладывать начало кампании.
Ромул глядел на Брундизий, уже слабо различимый в оранжево-желтой дымке. Солнце клонилось к закату, и море из ярко-голубого сделалось темно-синим. Легкий ветерок нес римский флот от берега. В слабеющем свете еще можно было различить другие триремы, следовавшие одним курсом с их кораблем. Множество весел с негромким плеском дружно погружались в воду, продвигая трирему вперед.
«Ахиллес» был типичным низкобортным римским судном с одним парусом, тремя рядами весел и бронзовым тараном на носу. На палубе не было ничего, кроме катапульт для боя с вражескими кораблями да рубки триерарха — капитана корабля — возле носа.